Юмор – выше пояса. Записки сатириста. Смехотворения
Шрифт:
Я одна целый день по комнатам брожу. Иногда к окну подойду, посмотрю, что на улице делается. Вот кошка пробежала. За ней – собака. За ней – соседка. Довольная такая, весёлая. До чего же люди беззаботные! Которым терять нечего.
А у меня всё есть. Даже золотые штаны. Которых ни у кого нет. Вот станет муж президентом, тогда уж заживём! И в людях можно будет показаться. Потому что так положено по протоколу: «Прибыл президент… С супругой…» Тогда уж он от меня никуда не денется!
Баю
(Монолог подушки)
Вот так, незаметно для людей напевая, погружаю их в сладкие сны. А вот сама я никогда не сплю, всегда бодрствую. Слушаю, о чём говорят в постели, что делают на ней. Но об услышанном и виденном никому не говорю.
Наверное, поэтому очень многие попросту не обращают на меня внимания. А ещё меня постоянно взбивают, трясут, сушат под палящим солнцем. Нет мне, бедняжке, покоя ни днём, ни ночью. Как говорится, ни сна, ни отдыха… Мнут, переворачивают, тычут кулаком все, кому в голову взбредёт.
Нет на свете несчастнее меня, а ведь есть другие, мои родичи, которые гордо восседают в светлых горницах на диван-кроватях, застеленных дорогими покрывалами. Они создают уют, выпятив свои пуховые животы, кокетливо демонстрируя нарядные платья-наволочки. Днём к ним не могут не то что приклониться головой, не смеют даже пальцем коснуться! Целыми днями эти счастливцы наслаждаются покоем. Я же не как остальные подушки – не в обычном доме живу.
Знаете, где я обитаю? Ни за что не догадаетесь. Дверь дома, где я живу, открывается не каждому. Дорогу сюда знают немногие.
Живёт ли кто-нибудь на свете такой беспокойной жизнью, как я? Ведь, что ни говори, я не такая простушка, как мои другие подушечные родственники. Я, что называется, статья особая. Поэтому неустанно, круглые сутки несу свою службу…
Не думайте, что я служу какому-то лежебоке, который сутками не слезает с кровати. Нет, мой хозяин очень деловитый и толковый тип. У него всё в руках кипит. В ногу со временем шагает.
Во времена, когда верховодили партократы, он был принят личным шофёром к самому Бай-Баичу. А Бай-Баич поводья крепко умел держать в руках. Подчинённые пе ред ним либо навытяжку стояли, либо на полусогнутых ходили.
Умел он во время работы и свой отдых славно обставить. С этой целью в лесу, что раскинулся возле самого города, он воздвиг прекрасный дворец. Это совершенное по архитектуре и творческому воображению здание скромно назвали «Домом охотника».
И хотя Бай-Баич в своей жизни не застрелил самого завалящего зайчишки, но на охоту ходить любил. Нет, охотился он не за дикими животными, а… за красивыми женщинами. В его силки попадали женщины одна другой краше.
А чтобы в «Доме охотника» не переводилась обильная и вкусная еда, постоянно была наготове банька, Бай-Баич на значил заведующим своего надёжного человека – шофёра. Молодой шустрый шофёр прекрасно освоил свои обязанности. Он создал для своего развратного шефа все условия для прелюбодеяний. Здесь Бай-Баич вволю тешил свою плоть. Впрочем, старому ловеласу не так уж много надо было: банька, выпивка, любовница.
В
И с того дня я валяюсь на кровати, что стоит в тёмном уголке комнаты. Чтобы дольше длилась счастливая старость Бай-Баича, я не жалела своей молодой теплоты и мягкости. Немало упоительных часов провёл он на моём пушистом, как вата, теле. С потаскушками.
Однако в один прекрасный день эти потаскушки осрамили его крепко. Прознав о шалостях, Бай-Баича проводили на пенсию «в связи с состоянием здоровья». «Дом охотника» прикрыли. Но ненадолго. Подождали, пока уляжется скандал, и тихонько открыли снова. Бывший заведующий и шофёр Бай-Баича, шустрый, как я уже говорила, парень, организовал здесь кооператив. Этот кооператив, носящий гордое название «Несокрушимое здоровье», стал обиталищем окрестных начальников. А рецепт «лечения» остался тот же, что и при Бай-Баиче: банька, выпивка, любовницы.
Естественно, всё это стало для кооператора золотым дном. Невероятно довольны и клиенты. Но в народе начало расти не довольство. Тогда кооператив превратился в малое предприятие под названием «Народная медицина». И мой хозяин стал предпринимателем.
Но от того, что он превратился в «господина», в судьбе моей никаких изменений не произошло. Так и осталась бардачной подушкой. И чем больше наслаждался жизнью мой хозяин, тем хуже станови лось мне, потому что вся тяжесть клиентов ложится на меня.
И хотя предприятие называет себя маленьким, клиентура его куда как большая. Кого только нет! И коммерсанты, и начальники, и начальники начальников, и бывшие товарищи партократы, и нынешние господа демократы. Короче говоря, к услугам народ ной медицины прибегают все. Кроме на рода.
Вволю попарившись в бане, усевшись за стол, который ломится от яств и спиртного, новоявленные баи-нувориши толку ют о благоденствии народа. Скоробогачи-миллионеры пустословят о необходимости самоотверженного труда. После таких разговоров они расползаются по тёмным углам, чтобы упасть в объятия проституток…
Сколько за свою недолгую жизнь мне пришлось быть свидетельницей грехов человеческих! Чьи только сальные волосы не лежали на мне! Если б только волосы… Вот мерзавцы!
Изменились времена. Меняются хозяева. Только моё состояние остаётся прежним. Мнут, трясут, обрабатывают кулака ми, как и прежде. Если подумать, то моя судьба напоминает судьбу самой России. Кто бы ни сел на её престол… или даже лёг на него, достаётся тем, кто внизу. Интересно, почему всё-таки это происходит? Может оттого, что те, кто внизу, излишне мягки?..
Впрочем, иной быть я никогда не смогу. Потому что я – подушка. Своей мягкостью я и привлекаю к себе. Но теперь – делайте, что хотите, – моё терпение лопнуло. От грязных человеческих волос стала грязной сама. Надо стряхнуть с себя пыль. Очиститься от скверны! Только вот кто, когда и чем сможет меня отстирать?
Этот фальшивый мир
Кругом всё сверкает и блестит, везде заграничные товары в красивых упаковках. Аж в глазах рябит. Казалось бы, радоваться надо и восторгаться, но – странное дело – меня прямо-таки тошнит от этого блеска. Голова кружится, давление скачет.