Юмористические рассказы о привидениях

Скарбороу Дороти

Дорогой Джонс был честным человеком и не стал бы выдумывать веселую шутку под влиянием момента.

– Вот тут-то и звонит мой восход, – самодовольно сказал дядя Ларри.

– Что это была за веселая шутка? – таков был вопрос малышки Ван Ренсселер, естественный результат женского любопытства, возбужденного таким художественным образом.

– Ну, дело вот в чем. Я стоял на корме, рядом с патриотически настроенным американцем и прогуливающимся ирландцем, и патриотически настроенный американец опрометчиво заявил, что нигде в Европе вы не увидите такого восхода солнца, и это дало ирландцу его шанс, и он сказал: "Да, вы не видите восход, пока мы с ним не покончим".

– Это правда, – задумчиво

сказал дорогой Джонс, – у них там действительно есть кое-что получше, чем у нас; например, зонтики.

– И платья, – добавила герцогиня.

– И предметы старины, – таков был вклад дяди Ларри.

– И у нас в Америке действительно есть кое-что гораздо лучше! – запротестовала малышка Ван Ренсселер, еще не испорченная каким-либо поклонением изнеженным монархиям деспотической Европы. – У нас много вещей, которые намного вкуснее, чем в Европе, особенно мороженое.

– И хорошеньких девушек больше, – добавил дорогой Джонс, но на нее не взглянул.

– И привидений, – небрежно заметил дядя Ларри.

– Призраков? – спросила герцогиня.

– Привидений. Даю слово. Призраков, если вам так больше нравится. У нас самые качественные призраки…

– Вы забываете милые истории о привидениях на Рейне и в Шварцвальде, – перебила мисс Ван Ренсселер с женской непосредственностью.

– Я помню Рейн и Шварцвальд и все другие пристанища эльфов, фей и гоблинов, но для хороших честных привидений нет места лучше дома. И что отличает нашего призрака – spiritus Americanus – от обычного литературного призрака, так это то, что он отвечает американскому чувству юмора. Возьмем, к примеру, рассказы Ирвинга. "Всадник без головы" – это комическая история о привидениях. И “Рип ван Винкль” – подумайте, какой юмор, и какой хороший юмор, есть в рассказе о его встрече с командой гоблинов из людей Хендрика Хадсона! Еще лучшим примером этого американского способа обращения с легендами и тайнами является чудесная история о призраках-соперниках.

– Призраки-соперники! – хором спросили герцогиня и малышка Ван Ренсселер. – Кем они были?

– Разве я никогда не рассказывал вам о них? – ответил дядя Ларри, и в его глазах вспыхнул огонек приближающейся радости.

– Поскольку рано или поздно он обязательно расскажет, нам лучше смириться и услышать это сейчас, – сказал дорогой Джонс.

– Если ты не будешь более терпимым, я вообще не буду этого рассказывать.

– О, расскажи, дядя Ларри! Ты же знаешь, я просто обожаю истории о привидениях, – взмолилась малышка Ван Ренсселер.

– Давным-давно, – начал дядя Ларри, – на самом деле, несколько лет назад, в процветающем городе Нью-Йорк жил молодой американец по имени Дункан – Элифалет Дункан. Как и его имя, он был наполовину янки, наполовину шотландец, и, естественно, он был адвокатом и приехал в Нью-Йорк, чтобы пробить себе дорогу. Его отец был шотландцем, который приехал, поселился в Бостоне и женился на девушке из Салема. Когда Элифалету Дункану было около двадцати, он потерял обоих своих родителей. Его отец оставил ему достаточно денег, чтобы начать жизнь, и сильное чувство гордости за свое шотландское происхождение; видите ли, в Шотландии в семье был титул, и хотя отец Элифалета был младшим сыном младшего сына, все же он всегда помнил и всегда просил своего единственного сына помнить, что его родословная была благородной. Его мать оставила ему свою полную долю "янки" и маленький старый дом в Салеме, который принадлежал ее семье более двухсот лет. Она была Хичкок, а Хичкоки обосновались в Салеме с 1-го года. Это был пра-пра-прадед мистера Элифалета Хичкока, который был выдающимся человеком во времена увлечения салемским колдовством. И в этом маленьком старом доме, который она оставила моему другу Элифалету Дункану, водились привидения.

– Призрак

одной из ведьм, конечно? – перебил дорогой Джонс.

– Ну, как это мог быть призрак ведьмы, если все ведьмы были сожжены на костре? Ты никогда не слышал, чтобы у кого-нибудь, кто сгорел, было привидение, не так ли? – спросил дядя Ларри.

– Во всяком случае, это аргумент в пользу кремации, – ответил дорогой Джонс, уклоняясь от прямого ответа.

– Это так, если тебе не нравятся призраки, а мне нравятся, – сказала малышка Ван Ренсселер.

– И мне тоже, – добавил дядя Ларри. – Я люблю призрака так же нежно, как англичанин любит лорда.

– Продолжай свою историю, – сказала герцогиня, величественно пресекая все посторонние разговоры.

– В этом маленьком старом доме в Салеме водились привидения, – продолжил дядя Ларри. – И очень выдающийся призрак, или, по крайней мере, призрак с очень выдающимися качествами.

– Каким он был? – спросила малышка Ван Ренсселер, дрожа от предвкушения восторга.

– В нем было много особенностей. Во-первых, он никогда не показывался хозяину дома. В основном он ограничивался посещениями незваных гостей. За последние сто лет это отпугнуло четырех свекровей подряд, но никогда не вторгался в жизнь главы семьи.

– Я предполагаю, что этот призрак был одним из мальчиков, когда он был жив и во плоти. – Это был вклад дорогого Джонса в рассказывание истории.

– Во-вторых, – продолжал дядя Ларри, – его появление никого не пугало в первый раз. Только во время второго визита видящие призрака пугались так, что они редко набирались смелости для третьей встречи. Одной из самых любопытных особенностей этого благонамеренного ведьмака было то, что у него не было лица – или, по крайней мере, никто никогда не видел его лица.

– Возможно, он скрывал свое лицо под вуалью? – спросила герцогиня, которая начала вспоминать, что ей никогда не нравились истории о привидениях.

– Это было то, чего я так и не смог выяснить. Я расспросил нескольких людей, которые видели призрака, и никто из них не смог мне ничего рассказать о его лице, и все же, находясь в его присутствии, они никогда не замечали его черт и никогда не замечали их отсутствия или сокрытия. Только потом, когда они попытались спокойно вспомнить все обстоятельства встречи с таинственным незнакомцем, они осознали, что не видели его лица. И они не могли сказать, были ли черты скрыты, или им чего-то не хватало, или в чем была проблема. Они знали только, что этого лица никто никогда не видел. И независимо от того, как часто они могли видеть призрака, они никогда не постигали эту тайну. По сей день никто не знает, было ли лицо у призрака, который раньше обитал в маленьком старом доме в Салеме, или что у него было за лицо.

– Как ужасно странно! – сказала малышка Ван Ренсселер. – И почему призрак ушел?

– Я не сказал, что он ушел, – ответил дядя Ларри с большим достоинством.

– Но ты сказал, что раньше он обитал в маленьком старом доме в Салеме, поэтому я предположила, что он переехал. Не так ли? – спросила молодая леди.

– Всему свое время. Элифалет Дункан проводил большую часть своих летних каникул в Салеме, и призрак никогда его не беспокоил, потому что он был хозяином дома – к большому его отвращению, потому что он хотел сам увидеть таинственного арендатора. Но он никогда его не видел, никогда. Он договорился с друзьями, чтобы они звонили ему, когда он появится, и он спал в соседней комнате с открытой дверью; и все же, когда их испуганные крики будили его, призрак исчезал, и его единственной наградой было услышать укоризненные вздохи, как только он возвращался в постель. Видите ли, призрак думал, что со стороны Элифалета было нечестно добиваться представления, которое было явно нежеланным.