Юная модница на балу у королевы
Шрифт:
— Вы выглядите, как всегда, замечательно! — воскликнула принцесса де Ламбаль.
На сей раз Луиза в это поверила.
Девушки рука об руку вошли в зал, который, по-видимому, и был королевской столовой, где уже собралось множество посетителей.
— Кто все эти люди? — не удержалась от вопроса Луиза.
— Большинство живет здесь, но Версаль, как вам известно, открыт для всех, — ответила принцесса, казалось поразившись тому, что Луиза, то есть Габриэлла, вдруг поинтересовалась дворцовой публикой. — Разумеется, чтобы их впустили сюда, они должны быть в шляпе и при шпаге.
— Вот как? — удивилась Луиза. — То есть да, конечно. Я об этом знала.
Она думала, что дворец
Обеденный зал также выглядел довольно странно. Это была огромная комната с блестящими, натертыми воском полами, с темно-красными стенами и золотым потолком с лепниной и искусно выполненной фресковой живописью. Похоже, по версальской традиции члены королевской семьи обедали прилюдно. В дальнем конце комнаты, на обеденном столе, накрытом длинной белой скатертью, стояли два витиеватых канделябра, посеребренные тарелки и блюда с мясными деликатесами. Мария Антуанетта и тучный, непривлекательный Людовик XVI, которых Луиза уже знала, сидели бок о бок в одинаковых креслах и разглядывали зал. Другую сторону стола занимали придворные дамы, сидевшие на полукруглых темно-бордовых бархатных табуретках, отделанных золотыми кистями. Остальная публика стояла сзади, в нескольких шагах от них. Луиза принялась на виду у всего стола смущенно жевать подрумяненный, посыпанный кунжутом рогалик Она не могла себе представить, как можно есть, когда сидишь словно на сцене и все на тебя смотрят. Может быть, поэтому Мария Антуанетта и была такой худенькой. Может быть, ей было неловко есть перед всеми.
Луиза посмотрела на Людовика — тот с жадностью обгладывал куриную ногу, и жир капал у него с подбородка, в то время как дофина (как все ее называли) сидела чинно и время от времени рукой в белой перчатке подносила ко рту ложку бульона. Ее аккуратно сложенная салфетка лежала нетронутой рядом с тарелкой. Людовик же, напротив, остановился лишь для того, чтобы положить в рот вареное яйцо и выпить красного вина из кубка, поданного придворным, причем вино потекло у него по подбородку. Казалось, он даже не замечал, что на него глазели люди, стоявшие в нескольких шагах. Бывали ли у супругов хотя бы краткие минуты уединения? Или такого понятия, как личная жизнь, у них не существовало? Луиза не думала, что президент и первая леди государства были бы в восторге от подобной публичности.
Возле стола стояли несколько дам в разного цвета атласных платьях и неподвижно, словно мраморные статуи, ждали, когда Мария Антуанетта изъявит желание, чтобы кто-нибудь из них подал ей следующую вилку или стакан воды, что она делала редко. Луиза заметила, что супруги за весь обед едва ли словом перекинулись. Они только смотрели прямо перед собой, как манекены в витрине «Блумингдейла» [49] или какого-нибудь модного универмага, в то время как их разглядывала зачарованная публика.
49
Один из крупнейших нью-йоркских универмагов.
Принцесса де Ламбаль, стоявшая рядом с Луизой, не сводила восторженных глаз с Марии Антуанетты, когда та, как мышонок, откусывала крошечный кусочек молодой зеленой спаржи. Это было уже чересчур. Луизе захотелось выйти на воздух.
— Не занять ли нам наши места? — спросила принцесса, указывая на два свободных стула напротив дофины.
Глядя
— Я выйду в сад, — шепнула в ответ Луиза дрогнувшим голосом.
Принцесса извинилась и прошла к своему стулу, где грациозно села, осторожно расправив пышные темно-розовые атласные юбки.
Луизу бросило в дрожь. Принцесса де Ламбаль, в сущности, напоминала ее одноклассниц, старавшихся понравиться популярной в школе девочке. Луиза вдруг содрогнулась, сообразив, что если Габриэлла также была одной из близких подруг Марии Антуанетты, то, может быть, и она скоро окажется в опасности и ее голову тоже насадят на копье!
Луизе во что бы то ни стало нужно было успеть вернуться домой, в Коннектикут, к своей прежней жизни, пока не поздно. Если бы она сделала домашнее задание по истории, то, конечно, знала бы, когда именно произошла Французская революция. И почему она не понимала, что следовало быть внимательнее на уроках мисс Моррис — скучных, но, безусловно, крайне важных, а теперь еще и ставших жизненно важными?
Вот уж поистине драматический способ усваивать знания! Луизе нужно было что-нибудь придумать, поработать головой… пока она еще на плечах.
Глава 20
Луиза быстро вышла из ярко освещенного дворца, вприпрыжку сбежала по низкой белой лестнице, где играли красноватые блики вечернего света, и направилась вглубь сада. Солнце почти село, и обычно людные дорожки были почти пусты. Она потянулась было к голове, чтобы по привычке покрутить прядку, но на голове была напудренная и напомаженная башня.
Луиза свернула на узкую дорожку, где теплые лучи заходящего солнца скользили по светлым камешкам, которые приятно похрустывали под ее каблуками, и неожиданно лицом к лицу столкнулась с садовником, тем самым, кто привлек ее внимание. Молодой человек был по-прежнему в униформе, а его треуголка лежала на траве у его ног. Он стоял, прислонясь к толстому дереву, и смеялся, не отрывая глаз от газеты. Когда он улыбался, его кофейно-карие глаза сияли. На левой щеке у него Луиза заметила симпатичную ямочку.
— Что вы читаете? — с улыбкой спросила она, когда справилась с волнением.
У нее было свойство робеть и смущаться в присутствии симпатичных парней, потому она постаралась побыстрей вспомнить портрет красавицы Габриэллы и сразу почувствовала себя увереннее. Ведь именно ею она сейчас и была. Во всяком случае, внешне. Она шлепнула по газете, которую он держал.
— Ни… ничего! — с запинкой выговорил он и быстро спрятал за спину газетный листок.
— Что там такого смешного? — снова спросила она, теперь уже просто из любопытства, так как заигрывать ей показалось неприличным.
— Ничего, мадемуазель, — повторил он, опустив загорелое лицо, вспыхнувшее румянцем, и по-прежнему избегая ее взгляда.
И тут до Луизы дошло, что он… боится ее! Не ее, а Габриэллу, за которую она себя выдавала. Как бы, не раскрывая карт, намекнуть ему, что она на самом деле вовсе не та, за кого он ее принимает?
— Я не такая, как другие, — наконец обтекаемо изрекла она. — Можете мне доверять.
Он не ответил. Оглушительно стрекотали сверчки.
— Как вас зовут? — спросила она, надеясь выжать из него хотя бы слово.