Юнгаши
Шрифт:
— По дому скучаешь? — прервал его размышления чей-то голос.
Володька обернулся. Рядом, попыхивая «козьей ножкой», стоял Корытов. Тот самый матрос — рулевой, кажется, — который вчера вместе с Суховым и Степаном доставил его на «Галс». Да и на Фонтанке он был с ними тоже.
— Думаю, — боясь показаться необщительным и несерьезным, солидно ответил Володька.
— О чем, если не секрет?
— Обо всем. — В детали Володьке вдаваться не хотелось.
Корытов затянулся, выпустил изо рта облачко
— Зря ты солидность на себя напускаешь, — сказал вроде сочувственно и в то же время с иронической усмешкой. — Переживаешь, поди, свои невзгоды.
— А чего мне переживать? — продолжал ерепениться Володька.
— Да хотя бы давешнюю тревогу, — усмехнулся Корытов. — Как ты хотел с корабля сигануть.
Володька удивленно поднял брови.
— А вы?.. — Он не знал, что подумать.
— Точно, видел, — весело подтвердил Корытов. — И команды тебе тоже я подавал. Дежурным был, естественно, соблюдение порядка обеспечивал.
— Я не знал, — промямлил Володька.
Он словно бы просил прощения.
— Само собой, тебе не доложили, — согласился Корытов, пуская вверх новое облачко. — Только ты не очень вини себя. По первости со всяким случиться может. Главное — верный вывод сделать. А тревог в твоей жизни еще ой сколько будет. Еще натренируешься.
— Конечно, натренируюсь, — ухватился за подходящее слово Володька. — Я ведь под обстрелом много раз был. Там, в городе. — Он кивнул в сторону видневшихся на берегу построек.
— В городе, на берегу, — одно, а на корабле — другое, — назидательно заметил Корытов. — Здесь главное — не суетиться. По тревоге надо действовать быстро, но без поспешки, точно делать то, что тебе положено.
— Понятно, — согласился Володька. — А я как-то растерялся.
— Ничего, это пройдет, — успокоил его Корытов. — Освоишь специальность корабельную, суть обязанностей опять же познаешь — и все пойдет как надо. Будет тебе легко и просто.
Корытов весело, по-свойски, похлопал Володьку по плечу.
А Володька после этого разговора словно преобразился. Он чувствовал себя так, будто побеседовал по душам с хорошим другом. Будто сил у него прибавилось и от сердца отлегла томившая его тяжесть.
VII
Капитан-лейтенант Приходько вернулся из штаба под вечер. Отдав кое-какие распоряжения, касающиеся в основном хода ремонтных работ, он собрал экипаж в кормовом кубрике — самом большом помещении корабля. Позвали и Володьку, из чего можно было предположить, что будет решаться вопрос о его судьбе.
Так оно и оказалось.
— Так вот, товарищи, — начал Приходько, — по поводу нашего утреннего разговора на построении, о мальчонке, который случайно попал к нам. — Он сделал паузу и обвел взглядом напряженно притихший кубрик. — Я доложил командованию суть
По кубрику прокатился шумок, будто все облегченно вздохнули. Кто-то выкрикнул:
— Правильно!
— Вот это здорово!
Многие посмотрели на Володьку, который сидел понурившись, ни жив ни мертв, втянув голову в плечи, боясь пошевелиться.
Капитан-лейтенант поднял руку.
— Прошу внимания, — спокойно попросил он, и кубрик снова затих. — Разрешено… при одном условии. Команда корабля должна взять его на свое обеспечение.
У Володьки кольнуло под ложечкой.
— Как это — на обеспечение? — послышалось из дальнего угла.
— Очень просто, — разъяснил Приходько. — Ни одного грамма продуктов сверх положенного по штату нам сейчас выделить не могут. И придется нам содержать мальчонку на своем иждивении, то есть выделять ему часть нашего пайка. Думаю, все понимают обстановку, которая сложилась в Ленинграде с продовольствием.
— Уж чего не понять, каждый день чувствуем, — пробасил боцман.
— Зачислить его в штат! — выкрикнул Костя Слизков.
— В штат нельзя, — сказал Приходько. — Он несовершеннолетний.
— Был бы совершеннолетний — его и без нас бы зачислили, — сказал Сухов.
— Верно, — поддержал Приходько. — Тогда бы и весь разговор ни к чему… — Он выдержал паузу. — Так какие будут предложения?
В кубрике словно плотину прорвало. Лавиной со всех сторон обрушились голоса:
— Принять на общий котел!
— Зачислить!
— Ложкой меньше, ложкой больше — какая разница?
И лишь одинокий выкрик — опять из дальнего угла:
— Не принимать, самим есть нечего! Да и негоже мальцу на корабле околачиваться. Погибнет — кто отвечать будет?
— Тише, товарищи! — опять поднял руку Приходько. — Давайте по порядку. Кто хочет слова?
— Разрешите мне? — поднялся с передней скамьи боцман.
— Конечно, — поддержал его Приходько и громко объявил: — Слово боцману, секретарю партийной организации корабля, товарищу Титову… Давай, говори, Иван Фомич.
Боцман вышел вперед, встал лицом к собранию и начал:
— Сложное, конечно, положение. И дело не только в пайке. Много ли мальцу надо? Наша команда — я уверен — никогда не откажется помочь голодающему, тем более ребенку.
— Верно, Фомич, — поддержал боцмана Сухов.
— Я говорю это, прежде всего, от имени коммунистов, но уверен: и беспартийные от моих слов не откажутся, — продолжал боцман.
— И комсомольцы тоже, — дополнил Костя Слизков.
— Но есть другая сторона. — Боцман потеребил кончик уса. — Нам скоро в море выходить, в бой. А там, известно, всякое может случиться. И поэтому мы прежде всего должны взвесить такой вопрос: имеем ли мы право рисковать его жизнью?