Юнгаши
Шрифт:
«У меня есть документ», — пытался возражать капитан.
«Там разберутся, — махнул рукой Васильев. — В случае неподчинения буду стрелять».
Скупым, но выразительным жестом он показал на своих комендоров и пулеметчиков, которые держали транспорт на прицеле. В полной готовности маневрировали неподалеку и «сороковой» с «четверкой».
Капитан транспорта что-то проворчал про себя, но возражать Васильеву больше не стал, ушел в рубку. Через минуту винты транспорта заработали, и вскоре его громадный корпус
— Порядок, — удовлетворенно произнес Васильев. — Следуем дальше.
В течение часа охотники обошли все суда этого необычного каравана и завернули их на обратный курс. Были тут и большие транспорта, и малые, и сухогрузы и наливные, и даже яхты — с белоснежными, голубыми и алыми корпусами. И на всех при подходе советских катеров появлялись белые флаги.
— Понятливые, — басил боцман, критически оглядывая эту необычную флотилию.
Враг сдавался, и казалось, делу конец. Для сопровождения пленных судов Васильев выделил «четверку». «Сорок первый» и «сороковой» продолжили поиск.
— Пройдем еще немного и будем возвращаться, — сказал Васильев, когда был остановлен и отправлен в Либаву головной корабль растянувшейся колонны. — Доложим, что задание выполнено.
Облачко дыма появилось в западной части горизонта внезапно. Его можно было принять за случайную тучку, за мираж или испарение — солнышко как раз стало припекать сильнее. Но Коля Уланов определил точно: «Дымнуло» судно.
— Прямо по курсу неизвестный корабль! — доложил он.
— Где-где? — насторожился Васильев и прильнул к окулярам бинокля. — Та-а-ак… Верно, Уланчик, что-то там дымит.
— Неизвестный корабль, — уверенно подтвердил Коля.
— Проверим, какой такой неизвестный, — сказал Васильев и взялся за ручки машинного телеграфа. Катер дернулся вперед и ускорил ход. — Семафор на мателот: «Вижу противника».
Взяв флажки, Коля передал сигнал на «сороковой». Потом снова вскинул бинокль и убедился, что был прав. Облако дыма над морем росло на глазах.
Вскоре стал виден и корабль. Вернее, три корабля. Два, с низкими бортами, едва поднимались над водой. Третий, короткий и массивный, напоминал огромный утюг. Из его высокой трубы валил дым. На полном ходу они шли на запад.
Но расстояние до них быстро сокращалось.
— Сигнальщик, что наблюдаем? — В голосе командира почувствовалось беспокойство.
— Два десантных корабля и морской буксир.
— Верно, молодец! — подтвердил Васильев. — Передай на «сороковой»: «Заходить справа, перерезать курс противнику».
— Есть передать сигнал!
Снова — за флажки. Коля отмахал буквы семафорной азбуки.
— Теперь за пулемет! — скомандовал Васильев. — И глаз с них не спускать!.. Щербаков, дать предупредительный выстрел!
Все у него рассчитано и
Командир носового орудия и на этот раз не заставил себя ждать.
— Огонь!
Прогремел выстрел, и перед носом у буксира — он шел в голове неприятельской колонны — поднялся султан воды.
На мачту буксира поползло белое полотнище.
— Давно бы так, — удовлетворенно вздохнул Васильев. — Демченко, курс на замыкающий корабль. Подходим к супостату справа.
Борис Демченко стоял на руле, внутри боевой рубки. Коля представил, как он поворачивает штурвальное колесо и по привычке косится на компас.
Приближались без особой опаски. Было видно: на борту корабля — регулярная воинская часть. Солдаты, офицеры стояли в полной форме, все были вооружены. У кормовой надстройки — орудие, несколько пулеметов, стволы развернуты в стороны катера.
Но магическое слово «капитуляция» будто висело в воздухе и заставляло надеяться на лучшее.
Тишина — как в подводном царстве.
— Да-а, компот, — не удержался Щербаков. Его орудие уже снова заряжено, рука командира расчета лежит на клеванте. — Как на передовой.
И на корме, у пушки, завязался тихий разговор.
— Белого флага не видать, — заметил заряжающий Сорокин.
— Не успели достать, — успокаивает его Ярковой. — Сейчас вывесят.
«И фашистский не спускают», — подумал Коля. Он тоже весь в напряжении: машинально опробовал поворотный механизм, на котором был закреплен пулемет, — не заклинило ли, поправил ленту и через прорезь пулеметного щитка уставился на толпу немецких солдат. Как они поведут себя? Сдадутся или не сдадутся?
— Не торопятся. — Это голос наводчика Чертищева, ему в прицел виднее. — Заваруха там какая-то… А вдруг влепят нам?
— Не влепят, — задорно ответил Женя Бурмистров. — Капитуляция ведь.
— Ладно, стоп травить, братва, — остановил их Ярковой. — Влепят не влепят — увидим. А пока уши не развешивать, быть наготове.
Медленно текли секунды неопределенности. И по мере того, как расстояние между кораблями сокращалось, напряженность усиливалась. Даже очень выдержанный обычно Васильев начал беспокоиться, — возможно, заметил что-то подозрительное.
— Щербаков, товсь! — распорядился негромко, но твердо. — В случае чего, по мостику…
Договорить он не успел. Немецкое орудие ухнуло, над морем прокатился гул. Оголтело забормотал крупнокалиберный пулемет, застрекотали солдатские автоматы.
Над охотником, чуть не задев мачту, шелестя, пролетел снаряд. По броне свинцовыми брызгами ударили пули.
«Огонь! — гаркнул Васильев и дернул ручки машинного телеграфа на «самый полный». — Право на борт!»
Катер испуганной птицей шарахнулся в сторону. И все на нем, кто мог, открыли ответный огонь по вероломному врагу.