Юнги с Урала
Шрифт:
Многое теперь, к сожалению, забылось. И не только события, но и люди. Память сохранила фамилии лишь тех, кто уделял нашему обучению и воспитанию особенно много внимания, вкладывая в это дело свою душу. Уроки русского языка и литературы вел у нас выпускник Кировского педагогического института лейтенант Павел Павлович Вишнев, хорошо понимавший, что его уроки для юнг — не главные. Домашними заданиями непомерно не загружал, но и отметки не завышал.
— Что положено по программе — выучи и не греши, — говаривал.
Математику и физику осваивали под руководством военинженера 3-го ранга
Запомнились чуткость, отзывчивость и сердечность преподавателя электротехники военинженера 3-го ранга Панина, старшины смены Григория Сивковского.
Знаний по радиотехнике набирались от военинженера
3-го ранга Пукемова. Когда кто-либо из нас падал духом, он, как и замполит Шахов, всегда находил нужное слово для успокоения и поднятия настроения:
— Ничего, браток, не теряйся: терпение и труд замечательные плоды дают.
За соблюдением учебной программы и качеством освоения изучаемого неусыпно следил начальник учебной части капитан-лейтенант Ольнев.
Пусть уж извинят эти дорогие мне люди, что память не сохранила их имен, ведь мои встречи с ними были редки и кратковременны. Проведя час-два занятий, преподаватели уходили в свое общежитие — бывшие монашеские кельи, а мы в классах под руководством старшин продолжали уяснять пройденные темы до последних мелочей. Трудно давались наименования рангоута и такелажной оснастки кораблей парусного флота. Много времени уходило на заучивание морских терминов. Если такие, как «бом-брам-лисель-галс» или «бом-блинд-бо-вен», могли произносить даже скороговоркой, то название систем якорей Болда, Гаукинса, Денна, Икглевиль-да, Марелля и принятого в нашем флоте якоря с поворотными лапами Холла язык пока выговаривал лишь с большим трудом.
В таких случаях какой-нибудь шутник снова и снова напоминал любимые слова инженера Пукемова: «Ничего, браток, не теряйся: терпение и труд замечательные плоды дают».
В этом мы убеждались каждодневно. Бывало, выходишь с урока и думаешь: «Такое я никогда не осилю», а посидишь часа два-три в классе или в нашей мальчишеской кают-кампании возле «буржуйки» под неусыпным вниманием всезнающего Воронова и, глядишь, начинаешь разбираться. А Василий Петрович усмехнется и скажет:
— Вот умора, а говорили: «Не запомнить, не понять».
С приближением лета настроение юнг стало подыматься. Если в короткие зимние дни выходили из землянок лишь для того, чтобы строем пройти до столовой, учебного корпуса и обратно до кубриков, то теперь мы их покидали и для прогулок в лес, чтобы полюбоваться оживающей природой. Как и у нас, в Прикамье, здесь росли вечнозеленые ели, сосны, лиственницы, пихты, а на хуторе Горка и в Савватиево даже посаженные руками человека величественные кедры. В удалении от лагеря на еще припорошенных снежком полянах были видны следы зайца, лисицы. Говорят, когда-то здесь водились даже лапландские олени.
Населения на островах мало. Наверное, поэтому зверюшки вели себя без особой боязни. Вездесущий Митька Рудаков как-то даже утверждал, что у одного из местных жителей собственными глазами видел дореволюци-
онную
Мне угощать лисиц, правда, не доводилось. Может, потому, что нам давали не кусковой сахар, а песок, с которым мы и без посторонней помощи справлялись успешно. А вот довольно доверчивую, не трусливого десятка лису мы однажды видели.
Рота в двести пятьдесят человек шла строем на обед.
Старшина Воронов, державшийся рядом со своей сменой, был в своем репертуаре.
— Ножку! Ножку! Не слышу нож...
Не услышав до конца хорошо знакомой команды, юнги повернулись в сторону старшины. Уж не поскользнулся ли он, не случилось ли со старшиной чего другого?
— Лиса! Лиса! — нарушая порядок в строю, вдруг закричал из всех сил Гена Мерзляков.
И только после этого возгласа я заметил, что впереди старшины, приветливо помахивая хвостом, ничуть не спеша, ничего не боясь, бежит, видимо, вынырнувшая из-под выстроившихся вдоль дороги елей рыжая плутовка. Что тут поднялось! Крики, смех, свист...
А лиса хоть бы что — бежит рядом со строем без всякого страха. Проводив юнг до поворота, приостановилась, посмотрела нам вслед и отправилась в лес по своим делам.
С наступлением теплой погоды, благодаря Авраамову, губа Сосновка превратилась в настоящую гавань. С помощью юнг из роты боцманов туда были доставлены шестерки, катера, вельботы. Рядом со шлюпками на солнышке нежились сонные тюлени.
Как-то я был поставлен сюда на пост. От нечего делать тихонько шагал вдоль вытащенных на берег шлюпок. Под рабочими ботинками потрескивали ягоды морского Еинограда до скрипела морская капуста — ламинария.
177
12 А. Леонтьев
Как-то само собой потянуло в сторону лениво игравших со своими детенышами тюленей. Только я сделал попытку присоединиться к их забавам, как откуда ни возьмись появились крикливые чайки, вздумавшие носиться над лежбищем тюленей. Те то ли от страха из-за моего приближения, то ли из-за птичьего гомона стали шипеть и заковыляли к воде. Попытка поиграть с тюленями окончилась неудачей еще и потому, что на тропинке змейкой, выползавшей из леса, показалась цепочка юнг из роты рулевых, среди которых я тут же заметил Сашу Пошлякова, Юру Татарыикова, Васю Буркова и Витю Саку липа. В ее хвосте шли начальник школы и старшины смен.
Юнги выстроились, подравнялись. Николай Юрьевич встал перед ними.
— С сегодняшнего дня будем учиться ходить на шлюпках. Шлюпка в воспитании моряка — инструмент наиглавнейший... Вы испытаете массу удовольствий, но будет немало и тяжкого труда, — говорил Николай Юрьевич. — Будут и романтика, и мозоли... И не только на руках, но и на том месте, что ниже пояса...
Лица юнг расплылись в улыбках.
— Хождение на шлюпке поможет выработке таких необходимых для моряка качеств, как глазомер, быстрота реакции, сноровка, умение находить выход из критических положений. Укрепится ваша воля, по-настоящему полюбите море. А кто будет лениться, рискует схлопотать «па всю катушку», а то и вылететь из школы. Балласт на кораблях не нужен.