Юнги с Урала
Шрифт:
Ребята переглянулись и дружно, сотрясая стены землянки, грянули:
Мы, юнги флота, крепки, как бронь,
За честь народа пойдем в огонь...
— Осталось пройти только медные трубы, и мы — настоящие моряки, — заметил Мерзляков.
— За этим дело не станет. Придете на корабли, там в боях и медные трубы пройдете, — заверил Воронов.
— Товарищ старшина, а отчего все-таки пожар случился? — спросил Гена.
— На вечерней поверке узнаете, — пообещал Воронов.
После ужина состоялось обшее построение. Замполит Шахов рассказал юнгам о последних событиях на фронте. Начальник учебной части Ольнев зачитал приказ, в котором говорилось,
В конце приказа зенитчикам за уничтожение вражеского самолета и большой группе командиров, краснофлотцев и юнг за успешное тушение лесного пожара объявлялась благодарность. Из пермских юнг этой чести были удостоены Вася Бурков, Ваня Неклюдов, Ваня Семенов, Володя Лыков, Витя Сакулин, Саша Плюснин, Валя Рожков, Гека Мерзляков, Женя Ларинин, Иолий Горячев и я.
Юнги — герои киноэкрана
Однажды всегда обо всем осведомленный Митька Рудаков принес в батальон весть, что скоро на острова приедут известные советские писатели, поэты и кинооператоры. Многие из юнг этому сообщению не поверили. Разве до нас видным деятелям культуры? На фронтах идут жесточайшие сражения. Труженики тыла делают все возможное и даже невозможное для оказания помощи армии в деле разгрома фашистской нечисти. Как-то мать переслала мне областную газету «Звезда» за 17 февраля 1943 года. В ней было опубликовано письмо трактористок 16-го отряда Кунгурской МТС, рассказывавших о самоотверженном труде своей подруги Клавдии Склюевой, в тяжелых погодных условиях осенью 1942 года вспахавшей более 500 гектаров зяби. Комсомольцы-агитаторы Гена Мерзляков, Игорь Лисин, Жора Бриллиантов, Валя Рожков и другие по моему поручению побывали с газетой во всех сменах роты. Мы от души гордились своей землячкой. Еще больший восторг вызвала у нас «Правда» от 16 июня 1943 года, в которой был помещен портрет Склюевой. Газета писала, что она сдала 100 тысяч рублей на постройку боевого самолета. Юнги с Урала ходили именинниками, будто не Клавдия Макаровна, а они совершили этот патриотический поступок.
— Вот о ком надо писать стихи, создавать кинофильмы, а не о нас! — утверждал свое мнение Гека.
Верящих в приезд поэтов и киношников было мало. И все же принесенная Митькой новость и на этот раз оказалась правдивой. Первыми внимание юнгам уделили североморские поэты Александр Ойслендер и Ярослав Родионов, рассказавшие нам о жизни на Большой земле, боевых делах североморцев, прочитавшие юнгам свои стихи. К сожалению, из-за пребывания в наряде послушать их мне, как и остальным юнгам нашей смены, не удалось. Зато встречи с другими представителями литературы и искусства оставили в моей памяти неизгладимое впечатление.
Шли экзамены. Юнги в эти дни ходили не в робах, а по форме «три», о которой каждый мечтал чуть ли не со дня отбытия из родного дома. Голубые с тремя белыми полосками форменные воротнички, бескозырки (пусть даже с бантиками, вместо косиц с якорями), настоящие флотские брюки, ремни — все было давно подогнано, отутюжено, сидело ладно.
Гена Мерзляков, полный решимости сдать экзамены на одни пятерки, вышел из кубрика на общее построение первым и тут же с криком ворвался обратно:
— Братцы! Сегодня нас в кино снимать будут!
— Трави больше! До жвака-галса, — зашумели радисты.
—
В аудиториях, где сдавали экзамены, было тихо. Радисты в свой класс входили настороженно, без лишней суеты, чуть ли не на цыпочках. Каждый переступивший порог как по команде делал поворот головы в сторону инструкторского стола. Рядом с ним стояла тренога, на которой был укреплен накрытый куском черного материала продолговатый ящик.
— Киноаппарат, — догадался Мерзляков.
Теперь с ним уже никто не спорил. В класс один за другим вошли Милеша Пестахов (Астахов и Пестов) и еще какой-то незнакомый мужчина в гражданском. После обычного приветствия главный старшина АстахоЕ торжественно объявил:
193
!3 Д. Леонтьев
— Сегодня у нас в гостях старейший мастер документального кино Федор Иванович Овсянников. Он будет вести съемки для специального выпуска киножурнала «Пионерия».
— Прошу любить и жаловать, — улыбаясь, добавил Пестов.
И власть в классе тут же перешла к кинооператору.
— Мне нужен помощник, — заявил он. — Желающие найдутся?
В ту же секунду вверх взметнулось больше десятка рук. Не колеблясь, поднял и я. Наверное, потому, что я сидел за ближайшим к нему столом, Овсянников поднял меня.
— По моей команде будешь крутить вот эту ручку, — коротко пояснил он, а сам стал разъяснять, кому где следует сесть, как нужно вести себя во время съемок.
Крутить ручку киноаппарата пришлось недолго.
— Ну, вот и все, благодарю, — совсем не по-военному закончил свою работу кинооператор. — Мы с вами еще встретимся.
О соблюдении распорядка дня и расписания занятий в тот день не могло быть и речи. Казалось, с этим примирились не только ревностно их соблюдавшие старшины смен, но и начальник учебной части Ольнев.
После съемок в классе строем направились в губу Сосновку. Оттуда, прихватив бочки, бачки, ведра с камбуза и изготовленные нашими руками машинки для сбора ягод, на шлюпках переправились на ближайший соседний остров, где было очень много брусники. Узнав о том, что юнги в свободное от боевой учебы время собирали ягоды для лечащихся в госпитале фронтовиков, Овсянников решил запечатлеть момент сбора ягод на кинопленку.
Много времени это не потребовало. Насобирать три бочки ягод с помощью машинок юнгам особого труда не составило. И опять я выполнял обязанности помощника фронтового кинооператора.
— Тебе не надоело «крутить шарманку»? — с улыбкой спросил меня Гена. — Прокрутишь — в историю не попадешь.
После ужина наша смена заступила в наряд. Мне выпало стоять на центральном посту роты возле рынды, под грибком.
Вышедший из командирской землянки Овсянников, заметив меня, сказал:
— Мой боевой помощник уже на посту? Замечательно! Минуточку подожди меня, никуда не уходи («Как будто я мог куда-то с боевого поста уйти. Ох уж эти гражданские!..»)
Он побежал обратно в землянку, откуда вышел с киноаппаратом в руках в сопровождении Дубового, несшего треногу.
— Он у нас не только отличник, но еще и комсомольский секретарь. Заслуживает, одобряю... — говорил на ходу Овсянникову командир роты.
Завидев кинооператора, на «линейке» стали собираться юнги.
— Часового, часового снимают...
— Откуда снимают?
— Не снимают, а фотографируют...
Овсянников дал команду «Принять бравый вид!», который у меня никак не получался. Как я позировал перед аппаратом, сейчас даже не припомню.