Юное сердце на Розе Ветров
Шрифт:
Но как же все это омерзительно. Эти улыбочки, подкаты, поглаживания…
Сборище извращенцев.
Тяжелый вздох. Он закрывает ладонью лицо, ужасно мутит, голова идет кругом. Какой тяжелый день, он так измотан. И вдруг ему на плечо ложится чужая рука.
– Эй, малыш, – Мика тотчас открывает глаза и глядит на приобнявшего его Инуяши, – что-то ты выглядишь уставшим. Не хочешь пропустить со мной стаканчик бренди, тут неподалеку? Я угощаю.
– Мне некогда, – холодно отвечает Шиндо, собираясь с силами.
– Да, ладно тебе, пойдем, будет весело. Я тебя потом домой отвезу, а хочешь
– Я сказал, нет! Не хочу, неужели не доходит?! – сбрасывая с себя руку, ощетинился Мика со злостью, мгновенно загоревшейся в глазах.
Товарищи по секции смеются над Инуяши, потерпевшем отказ. Не собираясь далее слушать их речи и напрашиваться на новые подкаты и приглашения, Микаэль идет прочь от компании, столпившейся у класса, но уже начинающей расходиться.
Примерно в то же время, когда Мика отделяется от учеников старших классов, из-за угла выходит Юичиро в компании Юдзуру Учиды, собираясь вместе отправиться домой и поговорить. Замечая Шиндо в компании старшеклассников, с которыми тот провел весь последний урок, Юу не в силах скрыть своего презрения, не сумел спокойно пройти мимо.
– Чё, шалава, наигралась? – с грязной насмешкой в голосе, обратился к нему Юичиро. Мика резко остановился, точно его ноги внезапно увязли в болоте, с недоумением воззрившись на человека, с чьих уст сорвались эти грязные слова.
– Хах, а я подумать такого не мог. Всё бил тебя, да бил, – пользуясь внезапно накатившей на него смелостью, Юу толкнул Микаэля к стене и, приблизившись, зашептал почти томно, – а с тобой все это время нужно было иначе. Ну? – он стал перебирать в пальцах прядку Микиных волос у лица. – Сколько ты принимаешь за раз, я еще сумею занять очередь или меня, как старого друга, ты без очереди обслужишь?
От такого поведения, унижающего его достоинство, Микаэль пришел в бешенство. Никому и никогда он не позволял вести себя с собой так нагло и развязно, а уж чтобы обвинять его в таком и вызывающе говорить ему в лицо такие вещи… Нет, этого он стерпеть уже не мог.
– Ублюдок! – Мика затрясся от негодования. Инстинктивно рука взмыла вверх и нанесла внушительный удар, от которого Юу мигом отпрянул.
– Да как ты смеешь, подонок?! – закричал Шиндо, готовый испепелить обидчика одним только взглядом и если бы он это мог, от Юу уже осталась бы кучка пепла. – Как у тебя только язык поворачивается?! Кем ты себя возомнил, урод?!
– Эй, Мика, ты чего там? У тебя всё хорошо? – наблюдавшие эту сцену парни из художественного клуба, заподозрив неладное, решили справиться о делах своей капризной модели.
– Заткнитесь! – негодуя так, что здравое мышление уже покинуло голову, крикнул им Микаэль. – Ненавижу вас всех! – И бросив последний испепеляющий взгляд на Амане, умчался прочь.
– Интересно, эти педики все такие нервные? – потирая щеку, хмыкнул Юичиро, глядя туда, где скрылся Шиндо, а затем, покосившись на Учиду. Посмеиваясь над
Сломанная ветвь
Утро следующего дня неминуемо наступает для всех, но каждый встречает его по-своему. Кто-то ждет его с радостью и улыбкой, кто-то так и не смог уснуть, ибо в жизни происходит такой бедлам, что становится банально не до сна; кого-то пробуждают нежные объятия любимого человека или того, кто пытается казаться любимым; кого-то убивают муки совести, мешая сомкнуть глаза хоть на минуту; кто-то, пожираемый гневом и болью, мечтая поквитаться с давним врагом, едва дожидается утра, ну а кто-то, открывая глаза, с мученическим стоном встречает новый день.
После безумного дня и не менее безумного вечера, испорченного раздумьями, выжигающими нутро необъяснимыми чувствами и порывами, Юичиро с трудом открывает глаза. Он ощущает себя измотанным и слабым. Груз вчерашнего нестерпимо давит, кажется, не только на душу, но и на все тело. Страсть как не хочется вставать, идти, опять сталкиваться со всем этим безумством напрямую. Зарыться и не высовываться, пока душа не обретет привычный покой – вот тайное желание разума. Такое сладкое и манящее, что хочется отдаться ему и наплевать на всё доводы против. Только этих доводов так много, что они буквально толкают в спину, вышвыривая из теплой постели. В первую очередь, основным двигателем является нежелание показаться слабым перед самим собой. Узнать нечто подобное и остаться дома – непозволительная роскошь. Такое поведение может позволить себе кто угодно другой, но не Юу и не сегодня. Потому как сегодня назначена тренировка их секции, и причем Глен договорился с преподавателем физкультуры, что вместо обычного занятия они могут провести урок на стадионе. Возможность не частая, сопутствующая своевременному уходу из школы после занятий. Так что с постели его гонят различные эмоции, не только две приведенные выше.
За завтраком он ведет себя скромно. Почти не разговаривает, ест вяло, без аппетита. Мать хоть и спешит на работу и озабочена своими проблемами, однако не заметить угрюмости сына она не в силах. Тем более вчера она не позднее обычного вернулась домой, но сын не вышел встретить ее, как делал это всегда. Он вообще не показывался весь вечер в доме. Точнее, Юу вышел из спальни только один раз и то вихрем пролетел в ванную, так что Эрика не успела, как ничего сказать, так ничего и сделать. Она лишь заметила ярость на лице сына, причину которой понять не смогла. А так, Юичиро просидел в своей комнате до глубокой ночи.
Эрика пробовала постучаться, выяснить, но ответом ей служили обрывистые, резкие фразы, из которых она уяснила, что Юу разговаривать не желает. А навязывать ему свое общество силой было бы неправильным в такой ситуации, она бы только больше разозлила его. Могло бы дойти и до крупной ссоры. Временами из комнаты сына слышался грохот, будто что-то падает или что-то швыряют о стену. Женщина каждый раз вздрагивала, но тут же ответом звучал раздраженный крик Юичиро из спальни, на подобие – «Ничего! Все хорошо! Тут просто упало!», и все вновь стихало на какое-то время. Проведенная ночь оказалась очень неспокойной, нервной, буйной.