Юнона
Шрифт:
«А ведь он тоже боится, — подумала Нэлл. — Поэтому и ведет себя так… как будто ему все нипочем. И я, наверно, тоже боюсь… Хотя бояться уже поздно».
— А что Руперт? — спросила она. — Он в курсе ваших планов? Или это была его идея?
— Идея была Алекса, — признался Том. — Я про этот семнадцатый Ио-Орбитер и думать забыл. Мы еще утром просчитали его траекторию, подготовили техническое описание миссии и запросили разрешение с Земли. Там сначала среагировали примерно так же, как ты сейчас: не привлекать внимания, не рисковать, сидеть тихо и не отсвечивать… —
«Ну, еще бы, — подумала Нэлл. — Рисковать-то не ему».
— Ну что ж, удачи, капитан, — сказала она вслух.
Почти весь следующий день Нэлл провела в лихорадочном состоянии — нервной смеси ужаса и любопытства. Судя по состоянию панели «кейки», вместе с ней лихорадило всю станцию. Почти у всех, кто сидел в «кейки» и обменивался короткими бессвязными репликами, на зрительном поле было одно изображение — потоковое видео с подлетающего семнадцатого Ио-Орбитера.
Рой окончательно выскользнул из гравитационного поля Ио поздним утром, незадолго до обеда. Пару часов он был пушистым темно-серым облаком диаметром в полторы тысячи километров — полупрозрачным, но с резким краем. В этом облаке явно что-то происходило — по нему будто пробегала рябь уплотнений и разрежений, потом выделилось плотное ядро. Семнадцатый Ио-Орбитер был еще далеко, и разрешения его главной камеры не хватало, чтобы разделить Рой на отдельные элементы.
Потом как-то вдруг в облаке Роя прорисовалась внутренняя структура, а сам Рой сжался в несколько раз и принял отчетливо круглую форму. Сначала эта структура казалась строго радиальной — что-то вроде огромного одуванчика с длинными нитями, выходящими из плотного центра. Потом, на разрешении около 20 метров на пиксель, структура приобрела вид снежинки или трехмерной паутины — между толстыми усами, расходившимися в разные стороны, прорисовались тончайшие поперечные нити. Ну а потом ни у кого уже не осталось ни слов, ни аналогий.
— Да помилует нас Пресвятая Дева, — прошептала Мелисса Плавич. — Что это?
— Патрульная машина галактической полиции во всей ее красе, — ответил Том.
— Капитан, боюсь, сейчас плохое время для шуток, — сказала Линда.
— Да я, собственно, не шучу, — отозвался Том.
Они молчали, глядя, как неуловимо растет на их глазах чудовищная конструкция. Ее струны, нити и лопасти выглядели серыми, но Нэлл знала, что на самом деле они чернее сажи — альбедо элементов Роя составляло доли процента.
— Что ж, это серьезный вызов нашему антропоцентризму, — задумчиво проговорил Алекс.
— А мне кажется, что я вот-вот проснусь, — призналась Пиркко. — Бывают же такие сны, неотличимые от реальности…
— Ага, когнитивный стресс как он есть, — согласилась Марика.
Они опять помолчали.
— Гавила, наверно, нобелевку получит, — сказала Линда. — Такое блестящее подтверждение его взглядов…
— При условии, что перед нами жизнь по Гавиле, а не зонды Фон Неймана, присланные нашими соседями по галактическому диску, — мрачно ответил Макс
— Не пугай, мне и так страшно, — еще более мрачно ответила Пиркко.
— Будь ты прав, Рой пришел бы из глубокого космоса, а не выпрыгнул из Ио, — возразила Нэлл.
— Может, он и пришел из глубокого космоса. Пятнадцать тысяч лет назад, когда в лед Ганимеда были вплавлены сверхцветные Точки, — гнул свое Макс. — И ждал, пока мы не доберемся до системы Юпитера.
— А что, пятнадцать тысяч лет назад у нас было какое-то взрывное развитие? — не без яда в голосе осведомилась Нэлл. — Я, конечно, плохо знаю историю, но, по-моему, в то время мы еще бегали по саванне с копьями, а лук со стрелами считался инновационной разработкой.
— Возможно, недра Ио использовались для размножения первоначально одного или нескольких элементов Роя. В межзвездном пространстве как-то особо не размножишься… — сказала Марика.
— Тогда почему Ио? — спросила Нэлл. — На Ганимеде гораздо больше углерода. А на Каллисто еще больше.
— Не знаю, я же не зонд Фон Неймана, — ответила Марика.
— Ио, а не Ганимед, потому что из гравитационного колодца Ио можно выпрыгнуть, задействовав вулканическую энергию самой Ио, — предположил Алекс. — А с Ганимеда придется уходить собственными силами. А это не много ни мало — почти 4 мегаджоуля на килограмм.
— Да, это вариант, — согласилась Марика.
Они снова замолчали, разглядывая циклопическую угольную конструкцию — существо? сооружение? сообщество?
А потом Нэлл услышала, как вскрикнул Мишель — и пробормотал несколько слов по-арабски, явно помянув Аллаха.
— Что?! — крикнуло одновременно несколько голосов.
— «Чандрасекар», малая камера, М-диапазон, вы видите?! — взревел тот, и тут же оказался в режиме «очень занят».
Секунду спустя Дэн присвистнул, а Макс начал:
— Но Ио-Орбитер ничего не…
И они оба тоже ушли в рабочий режим.
Нэлл, не помня себя, вскочила на ноги. Тут же в эфире поднялся несусветный гам. Вопросы и восклицания: «Что происходит?!», «У меня все видно!», «Где ссылка на эту чертову малую камеру?», «Я их убью! Разве так можно?» хлынули потоком, и голос Нэлл был каплей в этом потоке. А еще через несколько минут в «кейки» появился Том.
— Тихо! — негромко сказал он, и в эфире сразу же наступила гробовая тишина.
— Рассказываю. Все живы и здоровы, аппараты работают нормально, мы не атакованы.
Нэлл услышала общий глубокий вздох и сама выдохнула воздух.
— Несколько минут назад в Рое или на фоне Роя, это мы еще не выяснили, появился источник инфракрасного излучения в виде дуги или незамкнутой линии. Яркий, но не слишком. Широкополосный. С эллиптической поляризацией. Он излучал примерно семь с половиной секунд, потом исчез или потух. Его зафиксировали малая камера «Чандрасекара» и его многоканальный спектрометр. Мы над этим работаем. Как только что-нибудь прояснится — сообщим, расскажем и покажем. ОК?