Юнона
Шрифт:
— Ты как, Нэлли? — спросил он с тревогой.
— Не считая того, что спала три часа — просто отлично, Том, — улыбнувшись, ответила она.
— Что-то меня дурные предчувствия одолевают, — признался он. — Но возможно, это просто отмашка маятника. Как оно все быстро закрутилось, а? Сутки назад Си-О еще Роем был, и мы думали, не двинет ли он на Землю. А сегодня уже общаемся.
— Ты думаешь, он ответит?
— А куда он денется. Ответит — вот только как?
— Хотел бы нас покрошить в капусту, давно бы покрошил, а не разговоры разговаривал.
—
Секунду она не верила своим ушам, потом ее обдало душным жаром.
— Ты это серьезно, или просто тему разговора сменить хочешь?
— Серьезно, — ответил он. — Сейчас можешь не отвечать, подумай, как следует.
И он отключился.
Пары дней не прошло, не прошло даже двадцати минут, как Коммуникационная Щетка Роя зажглась вновь. Уже через десять секунд после начала передачи весь экипаж Юноны сидел и смотрел видео с малой камеры «Чандрасекара». Третья передача ни в малейшей степени не походила на первые две: огненный шнур ритмично зажигался и гас на волне 10.6 мкм, единственная излучаемая линия была узкой, но не сверхузкой, всякая поляризация отсутствовала.
— Он отвечает нам на волне углекислотного лазера! — воскликнул Дэн Венфорд. — На нашей собственной длине волны!
— Он просто повторяет нам нашу передачу, — хмуро отозвался Макс Гринберг. — Это же Линкос, первый урок.
Еще через пять минут сомнений не осталось ни у кого: Си-О точно повторял первый урок Линкоса, дотошно воспроизведя даже частотный профиль линии бразильского лазера.
— Что ж, по крайней мере, он нас услышал, — сказала Линда. — Но вот понял ли?
— Сейчас увидим, — отозвался Алекс.
— И как мы это увидим? — спросила Линда.
— Возможно, он передаст что-то еще.
— Второй урок Линкоса? — насмешливо спросила Марика.
— Это была бы классная шутка, — радостно отозвался Алекс. — Впрочем… через пару минут узнаем.
Пиркко нервно хихикнула. Кто-то судорожно вздохнул. Нэлл поймала себя на том, что сидит, вцепившись обеими руками в подлокотники.
Наконец, урок Линкоса закончился, и Коммуникационная Щетка погасла. Но только на пару секунд. Потом она зажглась вновь, уже в М-диапазоне. Секунду за секундой Си-О излучал пять сверхузких линий вблизи 4.02, 4.18, 5.27, 5.96 и 6.07 мкм. Ни амплитуда, ни поляризация линий не менялась.
— И как это понимать? — недоуменно спросила Линда.
Первой догадалась Нэлл.
— Это же линии сверхцветных Точек Ганимеда! — воскликнула она. — Слегка сдвинутые из-за эффекта Доплера, но это точно они!
— Ага! — воскликнул Том.
— Ложь взад, — по-русски сказал Алекс и расхохотался.
— Что?
— Перевожу: отдайте Четырнадцатую Точку, — сквозь смех сказал он уже по-английски.
— Почему, собственно, «отдайте»? — немедленно ощетинилась Нэлл.
— У тебя есть другая интерпретация? Изложи ее, обсудим.
— Вот именно. Ключевое слово
— Отдашь, если Руперт прикажет, — холодно возразил Макс.
— Хорошо. Я не отдам Точку без ясного и недвусмысленного приказа со стороны моего непосредственного начальства.
— Нэлл, не заводись, — сказала Марика. — Мне тоже кажется, что это требование вернуть Точку. По крайней мере, это ясное и недвусмысленное указание на Точку.
— Сверхцветных Точек Ганимеда — семнадцать штук. Это может быть указанием на любую из них. Это может быть сообщением об общей природе Си-О и Точек.
— Крайне натянутое объяснение, — заметила Линда.
— Да неужели!
— Нэлл, наш Угольный Цветок начал выбираться на поверхность Ио меньше, чем через сутки после того, как вы забрали Точку, — сказал Дэн. — Если это не причинно-следственная связь, то я бегемот.
— Опять интерпретации? — повысила голос Нэлл. — Я же ясно сказала — без приказа Бейкера или Руперта Точку не отдам!
— Спокойно, спокойно, дорогие коллеги, — хладнокровно произнес Том. — Этот вопрос решать не нам, так зачем же копья ломать?
— Затем, что меня возмущает крайне безответственная позиция миссис Сэджворт! — резко ответил Макс.
— Если тебя что-то возмущает, сходи в спортотсек и отмотай десятку, — сказал Том. — Зачем ссориться? Что нам делать с Точкой, все равно будет решать Земля.
Гринберг пробурчал по-русски несколько слов и ушел в режим «очень занят».
— Спасибо, Том, — тихо сказала Нэлл и тоже отключилась.
Нэлл сняла шлем, откинулась в ложементе и прижала холодные ладони к пылающим щекам. Что с ней происходит? Что за каша у нее в голове? Перестала справляться с потоком ошеломляющей информации? Недоспала?
Черта с два, шепнул внутренний голос. Зачем себе врать, дело совсем не в этом. А в том, что если они отдадут Точку, ей придется возвращаться на Землю первым же рейсом. А у Тома контракт еще на полтора года. Полтора года в одиночестве, в опустевшем мире, тусклом, как аватарка «очень занятого» члена экипажа. Без цели, которая держала ее последние годы, и без человека, который одушевил для нее станцию, лохматый полосатый Юпитер и даже двухсоткилометровое углеродное чудовище.
Вот так-то, подруга. И не надо про науку.
Нэлл выбралась из ложемента, зашла в санузел, набрала холодной воды из-под крана и залпом выпила. Собственное отражение в зеркале ей не понравилось — веки покраснели, под глазами круги. Могла бы выглядеть и помоложе. Ладно, что теперь. Надо держать удар.
Из комнаты донесся звук вызова, переданный через громкую связь. Нэлл бросилась обратно, нацепила шлем и ответила на вызов.
— Уф! В следующий раз отволоку Гринберга в спортотсек и устрою ему спарринг, — объявил Том. — Заодно и сам разомнусь.