Юность Бабы-Яги
Шрифт:
Облик и осанка наследного принца княжества Монако тем не менее резко контрастировали с обществом, собравшимся на день рождения. Гости были погрубее и попроще. Большинству вчерашних рэкетиров или перегонщиков тюменской нефти в страны Балтии, а также звездам российской фармацевтики, торгующим лекарствами, у которых истек срок годности в Америке или Германии, – всем им так и не удалось приобрести желанный европейский лоск, и они вписывались в интерьеры замка второй половины XIX века примерно так же, как, обратным образом, полонез в дискотеку. И, словно по заказу, иллюстрируя собой этот невероятный контраст, со второго этажа сильно озадаченного замка, гремела глубоко чуждая ему музыка.
– Что это? – спросил Саша, когда они взошли под своды
Могло быть и больше, но столько русскоязычных граждан в данном регионе не набралось, и самая значительная часть гостей прилетела из России и других стран СНГ. Кстати, «сервированный» – об открывшемся их взору столе можно было сказать с большой натяжкой. Правильней было бы – когда-то сервированный, ибо сейчас стол представлял собой кукурузное поле после налета саранчи и пробега по нему стада бегущих в разные стороны парнокопытных. Неаккуратно ели гости, наверное руками с кости, не снимая доспехов, как средневековые воины, и бросая объедки на пол – гончим собакам феодала. Собак видно не было, и потому объедки валялись, увеличивая возмущение старинных стен, паркетного пола и попрятавшихся в панике от нашествия русских завоевателей – мирных патриархальных привидений. А сверху неслась до боли знакомая музыка, но вот только солист как-то странно фальшивил.
– Гости веселятся, – со странной смесью брезгливости и смущения сказал Марат, указывая на мусор вокруг стола. – Пьяные все.
Одного только его взгляда было достаточно, чтобы слуги все в тех же ливреях засуетились, кто-то уже подметал, кто-то вытирал пол, а еще трое спешно расчищали стол и сервировали его по новой. Как всякий воспитанный человек, Саша дал понять Марату, что он не об объедках спрашивает, он мусора никакого вообще не заметил, а спрашивает лишь о том, что там наверху, кто поет?
– Ах это, – засмеялся Марат. – Это караоке. Пока накрывают, пошли посмотрим. Знакомить не буду, не бойтесь. Да они все и уедут скоро.
Четверка новоприбывших поднялась наверх, преодолев полтора пролета по винтовой лестнице из темного дуба, и сразу иррациональная картина открылась перед их глазами. Точнее – только перед Сашей, потому что для Алены и Даши обстановка была вполне нормальной, а хозяин Марат лишь забавлялся, глядя на то, с каким азартом резвятся его гости.
А гости продолжали пугать привидений и гонять их по темным углам замка не чем иным, как песнями советских композиторов. У одной из стен был установлен экран домашнего кинотеатра, на нем внизу крупными буквами появлялись слова песни, меняющиеся построчно и покуплетно в полном соответствии с фонограммой. Попутно на экране сменялись видеоизображения, но не фотографии, а именно что-то вроде видеоряда, который отвечал смыслу того, что поется в данный момент. У желающего попеть (а после пьянки такое желание у русского человека возникает постоянно, а иногда становится прямо-таки нестерпимым) в руках радиомикрофон, с которым он может спокойно передвигаться по залу и даже танцевать. В момент появления в зале новой группы во главе с хозяином исполнялась полузабытая вещь со словами «Опять от меня сбежала последняя электричка». На экране тем временем, разумеется, показывался отъезжающий от станции Серпухов электропоезд. «И я по шпалам, опять по шпалам иду домой по привычке», – не столько пел, сколько кричал с неоправданной злостью потный мужчина в фиолетовом смокинге. Неоправданной потому, что, если он злился просто так, вообще, то это совсем глупо, а если испытывал досаду от сбежавшей электрички, то ему мало верилось. Представить его в электричке, а затем бредущим за ней в фиолетовом смокинге по шпалам было бы точно так же нереально, как вообразить появление болида «Формулы-1» в автомобильной пробке на Каширском шоссе.
Но потом привидениям дали немного передохнуть после яростного пения «фиолетового». Отдохнуть под спокойную песню Пахмутовой и Добронравова «Надежда – мой компас земной», исполнявшуюся
Но что каждый из них собой представляет сегодня, все-таки неожиданно прорвалось. Наиболее близки всем оказались слова «А удача – награда за смелость». Они, видно, были точным попаданием в жизненную позицию исполнителей, а потому спеты с особым воодушевлением, с каким-то категорическим экстазом и восторгом по поводу пойманной некогда удачи.
Когда началась «Летка-енка» на русском языке и все выстроились гуськом, держась за плечи впередистоящего, Марат, на которого никто, пока он стоял в дверях, и внимания не обратил, предложил покинуть зал «караоке» и снова спуститься вниз.
– Там уже все поставили, – сказал Марат.
И действительно, изысканные напитки и еда, о которой можно только сказать «яства», ждали их вместе со свечами на стерильно убранном столе, с которого всего за семь минут были убраны остатки пищевого разгрома, а красиво расположенные канделябры возвращали к началу праздника. День рождения снова вошел в цивилизованное русло. Тихая общеобразовательная беседа, свечи, феодальная роскошь в полумраке, а также утешительная информация о том, что прежде, чем наверху начались выступления гостевой самодеятельности, тут до их приезда выступили и профессионалы, что буквально час назад уехал Энрике Иглесиас, а еще раньше привозили Паваротти, который пел целых полчаса.
– А как это? Вы знакомы?! С Лучано Паваротти?!! – обалдело всплеснули девушки руками.
– До сегодняшнего дня знакомы не были, – усмехнулся Марат. – Теперь знакомы.
– А как это? – повторила Алена. – У него и у этого Энрике тут гастроли?
– Да нет же, – терпеливо объяснял Марат, – это Серега Каргин, ну тот, кто пел «Электричку», мне решил такой подарок сделать на день рождения. Вот и прилетели. На частных самолетах. А сейчас обратно улетели. Вот и все.
– Ни фига себе подарочки… – вдумчиво промолвила Даша. – Сколько ж это надо зап…
– А вот об этом не стоит, – не дал ей закончить Марат. – Человек, которому принадлежит пятая часть Лас-Вегаса, кое-что может себе позволить, верно? – и Марат подмигнул Саше и Дареку.
– Ой, да вы все врете, пардон, обманываете, наверно, – простодушно заподозрила Даша, – разыгрываете меня, да? Дурочка такая из России приехала, да? Да? Тока честно?
– Ну почему же вру, – серьезно сказал Марат, но посмотрел на Дашу с этаким веселым огоньком в глазах. – Все на видео записано. Хотите, пойдем, посмотрим.
– Так экран же занят. Этой самой караокой, – подала голос Алена, поскольку видела, что большая часть гостей осталась там для совместного пения и танцев.
– Он у меня не один, – опять усмехнулся Марат. – Пошли.
Через 10 минут девушки убедились, что Марат не только не врал, но еще и увидели, с каким почтением поздравляли юбиляра суперзнаменитости, после чего их уважение к хозяину, которого и так было предостаточно, возросло до высот невообразимых. Вплоть до того, что уже изрядно подвыпившая Даша бросила своего Дарека и начала оказывать Марату такие знаки внимания, что тому стало даже неудобно.