Юность Бабы-Яги
Шрифт:
Но все-таки получилось. Конечный вариант, с каким-то даже лирическим оттенком ему самому понравился, а уж корейский худсовет он должен был устроить абсолютно, без вопросов. Дальше пошло поживее. Мозг Саши уже был подготовлен к песням «Мой тяжелый пулемет», «Где вы, дорогой полководец» и, наконец, «Полководец мчится на белом коне», в которых воспевался, конечно, Ким Ир Сен. Зимняя дорога, долог и труден путь. Воины все идут и идут. Они устали. Но мысль о родном доме придает им силы. И не об их личном родном доме, как мог бы подумать кто-то, а о доме дорогого полководца, о доме, где Ким Ир Сен родился и вырос, вот о каком доме мысль греет их стойкие сердца.
Короче, Саша закончил уже к вечеру эту смешную работенку, которая являлась скорее своеобразным тестом на преодоление и подавление собственного чувства юмора. И впереди осталось, таким образом, два
Виолетта
Марио явился очень вовремя, так как Бард, пользуясь отсутствием грузина, решил, что у него развязаны руки для следующей атаки на Виолетту. Грузин не появлялся уже давно, и намеки Виолетты на то, что она поддерживает с ним связь и он по-прежнему ей покровительствует, на Барда больше не действовали. Его неповоротливый, одичалый, но подозрительный ум подсказывал, что Виолетта попросту врет, чтобы он на нее особенно не давил. Бард по определению был пещерным троглодитом, остановить которого могла бы только реальная опасность, но и он догадался, что первый русский покровитель Виолетты, якобы предложивший ей другую работу, был фигурой мифической, а второй, грузинский – уже не «крыша», а значит, можно теперь прессовать ее жестко. Его образ, и без того не слишком тщательно отлакированный культурой и хорошими манерами, окончательно обрел свою первозданную сущность. Тончайший слой интеллигентности на глазах трескался, облупливался и опадал с Барда, желавшего унизить Вету во что бы то ни стало. Он хотел, а она не уступала. И точка. Несмотря на физическое удовлетворение со стороны Лены и любых других хостесс, готовых по первому зову пройти с ним в кабинет, вечно голодный инстинкт Барда был направлен только на осажденную, но до сих пор неприступную крепость.
И следующим осадным орудием, тараном, способным пробить ненавистные ворота этой крепости, был выбран стриптиз. Лена и другие девушки уже давно за дополнительную плату исполняли здесь топлес, но Вету до сей поры он не трогал. И вот в один прекрасный день злобный бармен подошел к ней и потребовал, чтобы она с завтрашнего же дня включилась в этот вид своеобычных услуг для клиентуры.
– Ну конечно, – понимающе и сочувственно глянула на него Виолетта, – не иметь, то хотя бы посмотреть, да?
– Ты меня лучше не подъебывай, – сказал Бард (как он сказал это по-французски, автор не знает, а в русских словарях равноценного по силе синонима не нашлось), – не надо со мной так разговаривать. Если ты откажешься, – выгоню с работы. Клиенты хотят тебя видеть, они требуют, понятно? – приврал он для обоснования своего нового условия. – Так что будешь работать стриптиз, топлес. А если нужен хороший, очень хороший гонорар, то в конце номера снимешь все.
– Ну я как-нибудь и без очень хорошего проживу, – Вета сразу отсекла саму возможность полного стриптиза, мысленно прикидывая, что сейчас, видимо, все-таки придется частично уступить новому требованию бармена.
– А тебя что, это очень огорчает? – воинственно спросил Бард. – Каждая профессиональная хостесса, – продолжил он нравоучительно, – должна уметь завлекать. Всем, чем может. В том числе и недоступным для клиента телом. Разжигать надо клиента. Поэтому каждая девушка, которая тут работает, обязана любить обнажаться, ясно?
«Обязана любить обнажаться», – этот несравненный афоризм Бард выдал вполне серьезно и добавил:
– И надо любить свою работу. И быть благодарной за то, что тебе ее дают. Вот так, – и он отошел от Веты в полной уверенности, что она ни за что не согласится, и тогда ей ничего не останется, кроме двух вариантов: либо выйти за него замуж, либо опять же выйти, но на улицу, что называется, с вещами.
Но судьба Вете улыбнулась и на этот раз. Потому что тем же вечером пришел Марио. Вета не думала, что в случае отказа Бард выгонит ее окончательно, уж слишком большую прибыль приносила она заведению, но как далеко может зайти упрямство хозяина, она знать не могла, и это ее беспокоило. Поэтому появление человека, которого она давно ждала, человека, который сыграет очень важную роль в ее жизни, оказалось весьма кстати. Очень вовремя появился Марио, в необходимое время и там, где надо. Кому надо было? Ему или Виолетте? Она-то мгновенно угадала, что в этот раз пришел именно тот, кого она так долго ждала, и поэтому попросила у Барда отсрочки «топлеса» на неделю. «Потом обязательно буду исполнять», – пообещала она. – «Не будет, – подумал Бард злорадно, – замуж попросится.
Марио зашел в бар и… увидел
Можно, вероятно, сравнить нашу героиню с героином, который оказывает действие аналогичное: сначала берет в плен, потом разрушает. В случае с Марио чрезвычайно хочется обозвать то, что его посетило, погрубее. Вот на выбор ряд слов, характеризующих его состояние: «втрескаться, втюриться, прикипеть, врезаться, врюхаться по самые уши» и, наконец, наиболее верное, применительно к особенным свойствам нашей героини, – «присохнуть».
И вот присохший в одночасье Марио стал захаживать часто. Он даже не покупал ее время, не заказывал ее сразу, как тот грузин, который шел к цели слишком прямо. Марио стеснялся. Он провел несколько вечеров с другими хостессами, рассеянно поддерживая с ними постоянно угасающую беседу. Но его интерес был в другом месте, он был направлен все время к другому столику, за которым сидела Вета с очередным клиентом. Каждый раз Марио садился так, чтобы видеть ее лицо, и все смотрел, смотрел на нее умильно и жалобно. Когда Вета, улучив секунду, так, чтобы не заметил клиент, ловила на себе его взгляд, он его смущенно отводил. Его застенчивость нравилась Виолетте, а что он ею любуется – нравилось еще больше. Марио тратил на других большие деньги, а пригласить ее все не решался.
Наконец, когда однажды он пришел пораньше, а Вета была еще не занята и сидела за стойкой бара, она сама и сделала первый шаг. Да, собственно, и шага не нужно было делать. Она обернулась к вошедшему Марио, и он с радостью увидел, что она узнала его, как старого знакомого, чуть наклонила голову, как бы здороваясь с ним, и (о боже!) опять улыбнулась. И не кому-то, а персонально ему! Но как!!! Мама родная! Эта улыбка приглашала его к действию. Она призывала его быть смелее. И он решился. На сей раз он купил ее время, совершил то, чего давно хотел. И они хорошо, очень хорошо, тепло, сердечно поговорили. Выяснилось, что Марио – генеральный представитель японской фирмы «Пионер» в Европе, то есть фирмы, производящей чуть ли не самую дорогую и престижную во всем мире теле-, радио– и аудиотехнику. Он с самого начала рассказал ей и кто он, и чем занимается; он хотел заинтересовать, потому что внешне не представлял собой ничего особенного. Так он и сказал, на что Вета возразила, что находит его обаятельным и симпатичным. А это, в свою очередь, расположило его к дальнейшим откровениям. Он поведал ей, что у него есть семья, жена и дети (в этом месте Вета немного огорчилась, но с другой стороны – что за проблема? Ну разведется в конце концов) и что он, наверное, намного старше ее. Вета спросила шутливо – на сколько намного? Смущаясь, Марио озвучил цифру своего возраста. И не приврал, потому что оказалось – чуть больше чем вдвое. Потом заскучал и опустил глаза, ожидая, как Вета отзовется на его честность, вернее, не ожидая ничего хорошего. Ошибся. Вета, немного потомив его, совсем немного, секунд 10, сказала:
– А кому и когда это мешало? Вас это что, напрягает? – спросила она.
– Ну в какой-то мере, – по-прежнему стыдясь своего возраста, слабо улыбнулся он.
– А меня абсолютно не напрягает, – Вета пожала плечами. – Мне лично всегда нравились только мужчины старше меня.
Лицо Марио осветило радостью возможной взаимности.
– И вообще, – продолжала Вета, – какое это имеет значение. Важно, не кто старше или младше, а кто привлекательнее и интереснее.
Столь зрелая сентенция в устах молодой особы, к которой Марио, как уже было сказано выше, успел присохнуть, еще более взбодрила его.