Юность Барона. Потери
Шрифт:
Текли минуты…
К всепоглощающему чувству страха стало чувствительно подмешиваться всепроникающее чувство холода.
Текли минуты…
Страх постепенно сдавал позиции, уступая заторможенному безразличию, а вот чувство холода, напротив, все более усиливалось. В мозгу отчетливо прозвучала беззаботно-оптимистичная Гейкина фраза: «Вот сперва отогреемся малёха, а там – пожуём-увидим».
«Да, нужно как можно быстрее развести костер. Иначе я… иначе мне… Да, вокруг мины. Но нельзя же просто сидеть здесь и, ничего не предпринимая,
Юрка опустился на четвереньки и, стиснув зубы, пополз к неглубокой воронке, в которой разметалось изломанное, еще каких-то десять минут назад полное жизни тело.
Отвернув голову, чтобы не видеть застывших распахнутых стеклянных глаз, замерзшими руками он принялся шарить по Гейкиным карманам – сначала наружным, затем внутренним. Итоговый улов составили: почти пустая пачка папирос, неполный коробок спичек, финка с наборной ручкой и невесть откуда у Гейки взявшаяся книжица-пропуск на имя учащегося ленинградского ФЗУ № 33 Лощинина Василия Ивановича.
Негусто. Учитывая, что главные, на вес золота, ценности – продукты и пистолет – остались в вещмешке, который взрывом сорвало с Гейкиного плеча и отбросило в сторону метров на десять. Казалось бы, что такое десять метров? Пустяк. Но этот «пустяк» следовало прошагать по минному полю.
«Ничего, – решил Юрка. – Если живым доберусь до леса, разведу костер, отогреюсь слегка, затем найду какую-нибудь длинную ветку, вернусь по своим следам обратно и попробую подцепить мешок».
Принять решение было много легче, чем начать исполнять его.
Юрка предельно осторожно вернулся к месту своего финального падения и с тоскою всмотрелся в, казалось бы, такую близкую – рукой подать! – кромку леса. Вот только видит око, да зуб… В какой-то момент взгляд его задержался на одинокой кривенькой березке, сиротливо смотревшейся на фоне выстроившегося в линию густого сплошного ельника.
«Вот на нее, строго на эту березку и пойду. А там – будь что будет!»
Юрка зажмурился и сделал первый шаг…
Второй… Третий…
– …Твою ж дивизию! Как его туда занесло?!
– Думали сохатый, а оказалось – больной. На всю голову.
– А ведь дойдет, язви его в душу, ей-богу, дойдет!
– Дуракам счастье, – равнодушно пожал плечами Битюг…
…Добравшись до спасительной березки, Юрка рухнул в снег и зашелся в близком к истерике не то хохоте, не то плаче.
И тут громом среди ясного небо жахнуло:
– Эй, пацан! Тебе что – жить надоело?
Юрка испуганно вскинулся, но уже в следующую секунду облегченно выдохнул, увидев перед собой двух мужиков в тулупах и ушанках, один из которых рассматривал его с явным добродушием.
Двух РУССКИХ мужиков!
– Я говорю:
– У него, наверное, в школе двойка была. По немецкому, – насмешливо предположил второй.
– Дяденьки, а вы кто?
– Встречный вопрос: а кто ты? Ты откуда здесь взялся, весь такой запорошенный?
– Я из Ленинграда. Иду.
– Из Ленинграда? – посерьезнев, переспросил Митяй. – А не врешь?
– Нет.
– Чегой-то я сомневаюсь, – вынес свое суждение Битюг– До Питера отседова верст эдак под сотню. Я уже молчу за линию фронта и тылы немецкие. Так что давай не заливай тут, шкет!..
– Я правду говорю.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать… Осенью будет.
– Ну-ну Документы есть?
На этот вопрос Юрка ответил не сразу. Потому как из всех документов у него сейчас имелись лишь захваченная из дому семейная фотография да обнаруженное в кармане Гейки чужое, непонятного происхождения, удостоверение.
– Есть.
– Покажь.
Делать нечего – Юрка достал и протянул Гейкину корочку тому, что поприветливей.
– Лощинин Василий Иванович. Учащийся ленинградского ФЗУ № 33,– прочитал Митяй и удивленно покачал головой: – Ну и ну, чудеса, да и только. Слушай, учащийся Лощинин, а вот взрыв минут пять назад – это шо такое было?
– Это друг мой. Подорвался, – с болью пояснил Юрка. – Мы с ним вместе… из Ленинграда… почти три дня шли…
– М-да… Вот ведь как, язви его, бывает. Такой путь проделать, чтоб под конец…
– Мы не знали, что здесь… Не видели никаких табличек.
– А куда шли-то?
– В Москву.
Битюг расхохотался:
– Слыхал, Митяй? Похоже, у него двойка не только по немецкому, но и по географии.
– Нормально у меня. По географии, – обиделся Юрка.
– На самом деле, Битюг, похоже, парни, сами того не ведая, неведомый нам черный ход из Ленинграда сыскали?
– Я ж про то и толкую – дуракам счастье.
– М-да… И чего прикажешь с тобой делать, Василий Иванович?
– Дяденьки, а вы… вы партизаны?
– Не-а. Мы эти, как их… санитары леса, – хмыкнул Битюг.
– Возьмите меня с собой, а? Пожалуйста!
– Так ведь, паря, как ни крути, других вариантов, похоже, все едино нет.
– Брось, Митяй! На фига нам сдался этот фабзайчонок [38] ? Самим скоро жрать нечего будет. И вообще: может, он того… засланный?
– Сам ты… засланный, – оскорбился Юрка. – И добавил сердито: – Вам еще только будет. А в Ленинграде уже давно – нечего.
38
Бытующее в те годы шутливое именование учащегося фабзавуча (фабрично-заводской школы).