Юность Барона. Потери

Константинов Андрей Дмитриевич

– Так а что тут еще скажешь? Книгу, понятное дело, не выпустили, зато была поставлена задача добыть оригиналы рукописей. Но, так как грубо надавить на водителя Микояна и на человека, «самого Ленина возившего», проблематично, работу взялись вести негласными методами. Проверка квартиры и дачи ничего не дала – тетрадей не нашли. А тут, весной 1941-го, Гиль собрался на юга, в санаторий, и тогда было принято решение подселить меня к нему в номер.

– А почему именно тебя?

– Скорее всего, исходили из того, что я только-только перевелся в Ленинград из мурманского аппарата. Меня тогда не то что в Москве – в Питере в лицо

мало кто знал.

– И как была сформулирована задача?

– Втереться в доверие. Доходили слухи, что Гиль весьма резок на язык и в своих суждениях частенько бывает не сдержан. Так что я работал легенду молодого партийца, который искренне считает, что взятый Сталиным курс все больше отклоняется от установок, завещанных Ильичом.

На столе у Грибанова спасительно заголосил один из пяти телефонных аппаратов.

Олег Михайлович снял трубку и ответил на нечто, коротко поведанное, еще более лаконичным «Есть!».

– Семичастный вызывает. Ты вот что, Владимир Николаевич, посиди здесь и обязательно дождись меня. Я постараюсь скоренько освободиться, и ты мне за остальное дорасскажешь. Ей-богу, дико интересно. Особенно с учетом того обстоятельства, что я подумываю… – Грибанов доверительно и чуть смущенно улыбнулся, – подумываю на досуге беллетристическими опытами заняться.

– О как?

– Только, чур, строго между нами! Как говорится, если гора не идет к Магомету, приходится… Пора, пора уже, Владимир Николаевич, чутка приоткрыть, так сказать, завесу и осветить для советских читателей некоторые аспекты нашей нелегкой службы. На одном майоре Пронине на идеологическом фронте далеко не уедешь.

– Наш ответ Яну Флемингу?

– Типа того, – хохотнул Олег Михайлович, подхватывая со стола папку с тисненым золотым «Для докладов». – Все, я ушел. Там в шкафчике, ну да ты в курсе, коньячок армянский имеется. Плесни, коли есть такое желание. Закусь – в холодильнике…

Хозяйским предложением плеснуть я воспользовался незамедлительно и в полной мере. Но вот предстоящая перспектива дорассказать вдохновляла куда как меньше.

Посвящать генерал-лейтенанта Грибанова в подробности обстоятельств подлинной смерти Елены Алексеевой я, разумеется, не собирался. И дело тут было отнюдь не в личных амбициях и обидах. Нуда, ну обскакал меня в свое время этот «пермяк соленые уши» по служебной лестнице. Так ведь иначе и быть не могло: по рассказам людей знающих, наш Олежек еще на заре туманной юности слыл зело ретивым товарищем.

Ну да, прослеживался в наших отношениях эдакий подтекстный антагонизм. Но это, скорее, проистекало от того, что Грибанов по службе и по жизни был следаком. Тогда как я всегда – как был, так и, надеюсь, остаюсь – оперативником. Те немногие, что в теме, прекрасно поймут, о чем я. Остальные, которые незнающие, просто поверьте на слово – пропасть колоссальная.

Нуда, опять-таки, не в этом соль и суть. Просто в подробности смерти Елены некогда было посвящено всего-навсего шестеро глубоко грешных мужиков. Ровно половина из них давно покинула этот, столь же грешный, мир. Остались Гиль, Пашка и я.

(Если, конечно, и Пашка к этому времени… тьфу-тьфу-тьфу!.. Я ведь с той поры, как перевелся в Москву, так ни разу и не удосужился выйти с ним на связь. Сука такая!)

Словом, как некогда высказался

Ильич, «узок круг этих людей», и лично я не видел никакого смысла расширять его. Хотя бы и за-ради будущих литературных экзерсисов Олега Михайловича… [40]

Ленинград, май 1941 года

– …День добрый, Петр Семеныч. Говорят, вы меня искали?

40

В мае 1964 года Грибанов был снят с должности и получил строгий выговор по партийной линии. Два года спустя, в 1966-м, вместе с соавтором Владимиром Востоковым Грибанов, под псевдонимом Олег Шмелёв, опубликовал повесть «Ошибка резидента», которая ляжет в основу сценария одноименного художественного фильма с Георгием Жженовым в главной роли. Впоследствии, как в соавторстве, так и в одиночку, Грибановым будет написан еще целый ряд приключенческих и детективных романов. При этом идентификация личности Олега Шмелёва произойдет только в 1990-е годы.

– Не просто искал – обыскался! – хмуро отозвался Томашевский, отходя от окна и возвращаясь в свое массивное старорежимное кресло. Кое, согласно местечковой мифологии, помнило еще вес седалища самого вице-директора полицейского департамента Петра Рачковского. – Присаживайся, Валентин Сергеевич. Где тебя с самого утра черти носят?

– Мотался со своими парнями на обыска в адреса братьев Зиганшиных, – пояснил Иващенко, подсаживаясь к столу.

– А что, без чуткого руководства твои парни сами справиться уже не в состоянии?

– Почему же? Просто мне самому было любопытно.

– Ну да, ну да. В этом мире вообще очень много… любопытного.

– Что-то случилось? – угадал настроение начальника Валентин Сергеевич.

– Вчера вот здесь, на этом самом месте, где сейчас сидишь ты, у меня гостил Гиль. Как тебе сюжетец? Любопытный?

– Что? Гиль снова в Ленинграде?!

Томашевский посмотрел на часы:

– Убыл дневным московским поездом четверть часа назад. И мне странно слышать, что ты, Валентин Сергеевич, за это не в курсе. Тогда как один твой сотрудник, напротив, очень даже…

– Вы это сейчас кого имеете в виду?

– Более того! – проигнорировал вопрос Томашевский. – Перед тем как отчалить, Степан Казимирович снова почтил меня своим вниманием.

Правда, на сей раз по телефону. И вот этот его звонок, он… Он окончательно спутал все карты. Прости за такой вот литературный штамп… И если еще вчера я намеревался инициировать служебную проверку в отношении твоего протеже Кудрявцева, то после сегодняшнего звонка стало ясно, что пить боржом поздно. Таперича не проверку, а самую натуральную зачистку проводить нужно.

– Проверку? Кудрявцева? Петр Семенович, да вы толком объясните!

– Изволь! – Томашевский раскрыл лежащую перед ним папку и переадресовал Иващенке один из сокрытых там листков. – Это показания начальника дежурной смены «Крестов». Согласно которым 11-го числа сотрудник госбезопасности Кудрявцев приезжал к ним, интересовался здоровьем заключенного Алексеева и требовал передать ему в камеру лекарственные препараты. Ты в курсе?

– Нет, – ошалело отозвался Валентин Сергеевич, пробегая глазами текст.