Юность уходит в бой
Шрифт:
Девушки одобрили ее настойчивость. Конечно, сказали они, никто не имеет права запретить сражаться за Родину. Они все уже подготовили себя к этому. А маленькая аккуратная Зоя Первушина даже примерила чей-то большой вещевой мешок. Потом предложила:
— Давайте на прощание присядем!
Вошел секретарь партбюро полка Василий Сергеевич Пегов. Он был уже в полном снаряжении и не скрывал радости, что назначен военкомом отряда. Пришел Шестаков. В вестибюле собиралось все больше красноармейцев и командиров. Появились Зевелев, Никольский, Утевский. Вслед за ними Прудников. Я услышал
— Значит, отправляешься? А я думал, со мной пойдешь: я тоже готовлюсь с отрядом.
— Может быть, встретимся там, — ответил я.
Оглядев собравшихся, увидел Зину Чернышеву и вспомнил, что не успел написать ей рекомендацию в партию. Подошел к ней. Девушка стала очень серьезной. Сказала искренне:
— Вы знаете, я подумала... Но ведь я еще ничего не сделала! А за доверие — большое спасибо!
Девушки и бойцы уже пели. Запевала Зоя Первушина. Чудесная, добрая Зайка! Она смотрела на нас искрящимися от восторга глазами, считая героем едва ли не каждого отъезжающего.
Опережая события, скажу, что Зоя Сергеевна Первушина сама оказалась истинной героиней. Находясь в тылу врага с одним из отрядов, она до последнего патрона прикрывала раненых товарищей и была схвачена гитлеровцами. На допросах она, несмотря на пытки гестаповцев, не проронила ни слова. До нас дошли сведения, что Зоя зверски замучена фашистскими палачами. Ряд газет, в том числе и «Комсомольская правда», поместили ее фотографию, посвятили ей статьи, а в родном городе Иванове установили бюст маленькой героини... Однако судьба оказалась милостивой к юной патриотке: благодаря чистой случайности Зоя осталась живой. Потом она отважно сражалась в одном из партизанских отрядов. Много, очень много испытаний выпало на долю нашей звонкоголосой и милой Зайки... Но у меня еще будет возможность рассказать о ней. [125]
С семнадцатью парашютистами в районе Запорожья героически погибнет большеглазая Аня Соболева. Она пришла к нам вместе с Павлюченковой из Научно-исследовательского института авиатоплива. Там она увлекалась парашютным спортом, а до этого училась в медицинском техникуме. Это и помогло молодой патриотке попасть в бригаду. И уже здесь она приобрела еще одну очень нужную специальность — стала радисткой.
Исключительную отвагу и смелость проявит в тылу врага нежная и женственная Людмила Потанина, вдохновенный, всеми обожаемый комсорг. В бригаду Мила пришла со второго курса Московского текстильного института. Несмотря на юный возраст и хрупкое телосложение, девушка в институте стала спортсменкой-парашютисткой, окончила вечернюю школу медицинских сестер.
Все наши девушки прекрасно проявили себя в дни боев под Москвой. Но в тыл врага мы уходили одними из первых и потому на каждого из нас они смотрели с таким же восторгом, как Зайка.
В вестибюль вошел новый военком бригады Арчил Семенович Майсурадзе. Его сопровождали Шаров и только что вернувшийся из-под Сухиничей Стехов. Полчаса назад у Стехова побывали Шестаков, Пегов и я, отдали ему свои партбилеты. Сергей Трофимович не говорил громких слов напутствия, а только крепко пожал руки. Захлопнув дверцу сейфа, сказал:
— Расписок не выдаю.
За завтраком в столовой командир полка майор Иванов пожелал нам успехов...
Наконец распрощались. Часовой распахнул ворота. Машины двинулись по улице Горького к Замоскворечью. До Калужской заставы нас провожали командир бригады Орлов, военком Майсурадзе, командир полка Иванов и военком Стехов.
До свидания, родная Москва! До свидания, полк! До свидания, друзья!
* * *
Поздней ночью мы приехали в Козельск и вошли в один из домов. Там еще не спали. На полу, на печи, на скамьях задвигались, поднимаясь, люди. Шестаков пробрался к столу, набил трубку и прикурил от светильника, [126] устроенного из снарядной гильзы. На нас поглядывали с нескрываемым любопытством.
Немногословный от природы, Шестаков долго молчал и наконец, потрясая кисетом, спросил:
— Что же, паря, никто не закурит?
Невоенное обращение и сибирское слово «паря» вызвали оживление. Люди заулыбались, напряженность растаяла. Из затемненного угла послышалось:
— Вагон у нас некурящий: одни спортсмены.
Это были бойцы из отряда капитана Васина.
Пока мы рассматривали друг друга, кто-то скомандовал:
— Шатов! Смени на посту Милка!
Поднялся коренастый боец, тщательно застегнул полушубок, осмотрел винтовку, проверил штык. Потоптавшись возле порога, приложил к ушанке ладонь:
— Разрешите идти?
— Тоже спортсмен? — спросил Шестаков.
— Так точно. Штангист Николай Шатов.
Незримый комментатор в углу добавил:
— Заслуженный мастер спорта. Король мировых рекордов.
— Гляди ты! — добродушно усмехнулся Шестаков.
Бойцы весело засмеялись. В этот момент широко распахнулась дверь и на пороге выросла фигура в маскировочном костюме. Редко приходится видеть такого крупного человека. Это впечатление усиливал маскировочный капюшон.
Пришедший, угадав в Шестакове нового командира, доложил:
— Александр Долгушин. Снайпер.
И опять из угла донесся голос:
— Восьмикратный чемпион СССР на одиночном скифе. Заслуженный мастер спорта.
— Ну и ну, — покачал головой Шестаков и вдруг решил: — Вот что, отдыхать! Утром будем знакомиться.
Утром в штабную избу один за другим входили бойцы. Это был своеобразный парад атлетов. С некоторыми из них я встречался и раньше или знал их фамилии из газет. Бегун из спортивного общества «Медик» Григорий Ермолаев. Стайер, щуплый на вид, но жилистый — заслуженный мастер спорта Моисей Иванькович. Они вместе с братьями Знаменскими выступали на кроссах в Париже. [127] Дискоболы — чемпионы СССР Леонид Митропольский, высокий, с густой шапкой вьющихся волос, и под стать ему — смуглый даргинец Али Исаев. Маленький крепыш, гимнаст и цирковой акробат Михаил Семенов. Затем пловец, чемпион Москвы Кондратий Мадей... Этого я сразу узнал по голосу: ночной «комментатор», острослов и выдумщик.