Юность
Шрифт:
Залпом допиваю остатки вина из бокала, снова наливаю, дополняю и ей. Саури словно очнулась от какого-то морока – теперь и её глаза сверкают гневом и злобой. Напомнил, получается…
– Ну что, выпьешь за мою погибель?
Она поднимается со стула, залпом выпивает:
– От такого не отказываются, червь!
– Ах, ты же…
Мой стул падает назад, я так же в один присест выпиваю свою порцию, ставлю бокал на стол.
– Значит, говоришь, я – червь?! Но не гнушаешься моим угощением?!
Странно, но саури молчит. Я хочу ударить её, но неожиданно опущенная при моих последних словах головка поднимается, и на меня смотрят её испуганные глаза.
– Твоё
Очень странный тон. Совершенно непонятные интонации. Испуг. Недоумение. И ещё что-то… Девушка встаёт, затем медленно начинает обходить стол, приближаясь ко мне. Не боится? Или на что-то надеется? Только на что? Застывает передо мной, поднимая голову, чтобы не упускать меня из вида, затем протягивает руки, кладёт их мне на плечи, и я чувствую, что саури пытается меня наклонить. Ну, раз у тебя возникло такое желание… Наши глаза так близко, и я чувствую её тёплое дыхание…
– Я хочу задать тебе вопрос… Позволишь, человек?
Мои руки помимо моей воли ложатся ей на тонкую талию, и Ооли вдруг сладко вздыхает:
– Почему?
Я не понимаю её вопроса и переспрашиваю:
– Что?
– Почему я хочу, но не могу убить тебя? Почему рядом с тобой я чувствую себя слабой и беззащитной? Почему мне хочется быть с тобой рядом? Почему ты не убил меня, в конце концов?!
Её голос взвивается в последнем вопросе, и понимаю, что от моего ответа будет зависеть дальнейшая жизнь. Не только её, но и моя…
– Может, потому, что ты мне нравишься?
Её кожа становится ещё светлее, когда кровь отливает от щёк, а глаза… Они словно два бездонных колодца, которые затягивают меня в бесконечность… И тогда мои губы касаются её, а ладони бережно притягивают её ближе, ещё ближе, и два бугорка груди касаются меня, а потом…
…Просыпаюсь рано утром. На улице ещё темно, камин погас, но глаза забившейся в угол пленницы, прикрывшей своё обнажённое тело моим плащом, сорванным с вешалки, сверкают ненавистью, сразу давая возможность её найти. Увидев, что я проснулся, она выплёвывает:
– Я убью тебя!
Вместо того чтобы наброситься на неё или обругать, я сажусь на кровати, затем протягиваю к ней руки и тихо произношу:
– Иди ко мне…
Тишина, она медленно поднимается, несколько мгновений стоит на месте, затем делает первый шаг, второй и через мгновение вновь оказывается в моих объятиях, а её губы страстно приникают к моим…
…Заношу закутанное в покрывало неподвижное тело обратно в камеру и осторожно укладываю саури в её кровать. Она так и не пришла в себя, когда встало солнце. С сожалением смотрю на ушастика в последний раз и выхожу прочь, закрыв за собой дверь. Что произошло между нами? Ты же знаешь, что такие отношения между человеком и саури обречены на… И где мне найти силы, чтобы оставить её навсегда? Ведь она…
Возвращаюсь в свои покои, подхожу к смятой постели, тупо смотрю на разбросанное бельё. Потом с размаху бью в стену. Хруст досок, которыми та обита, приводит меня немного в себя. Как же это… Я точно сошёл с ума, когда… Одеваюсь, выхожу на улицу. Зарядка. До седьмого пота.
Из-за стен доносится гул голосов. Взбегаю на стену – точно. Солдаты уже проснулись и тоже занимаются. Утренняя физкультура – святое в любой армии. Полюбовавшись на слаженные квадраты бойцов, возвращаюсь вниз и иду в баню. Принимаю горячий, потом холодный душ, переодеваюсь, возвращаюсь к себе. В комнате уже убрано, постель перестелена. Слуги голову сломают, размышляя, кого их сюзерен лишил невинности…
– Сьере граф, завтрак накрыт в столовой.
Ах да. У нас же куча гостей, и сегодня поесть одному мне не дадут…
Спускаюсь
Подают последнюю перемену блюд, уже разливают натту и настои из трав и цветов. Люди нахваливают выпечку, ведь сегодня никому не наливают ни капли спиртного. Все должны прийти в себя – завтра в поход…
Трапеза окончена. Выходим на улицу. И тут к матушке подбегает одетая в форму надзирательница, что-то шепчет той на ухо. Мама бледнеет, потом просит прощения и уходит. Я же с напряжением жду последствий. Ежу понятно, о чём доложили досе Аруанн. Эх, не хотел я себе портить последний день дома, но сам виноват. Мы ждём, пока матушка вернётся, потому что уже поданы возы, которые отвезут нас к моему озеру, где будут шашлыки. Но мама задерживается. И я начинаю нервничать. Неужели саури наложила на себя руки?! Я же оставил её совсем без оков… Но вот на крыльце появляется фигурка матушки, одетая в лёгкий плащ. Она зло смотрит на меня, потом решительно забирается в возок. Её компаньонки усаживаются вместе с ней, остальные гости также занимают свои места, и небольшая кавалькада отправляется из замка.
Проезжаем военный лагерь, стройку, сейчас остановленную, углубляемся в горы по небольшой дороге. Путь проходит спокойно, дамы восхищаются красотами окружающих пейзажей, мужчины поддакивают супругам вполголоса. Наконец вот оно, озеро. Слуги быстро разводят костёр, народ разбредается вдоль берега удивительно прозрачного и чистого водоёма необычно правильной круглой формы. С окружающих его скал в воду падает небольшой водопад. Вокруг тихо и невероятно красиво.
Понемногу напряжение спадает, я извлекаю из сумки свой проигрыватель, ставлю кристаллы с классической музыкой, и поражённые до глубины души гости слушают Вивальди, Баха, Шумана и прочих гениев Земли. Для них это чудо Высочайшего. Едим ароматное горячее мясо, шутим, просто разговариваем. Мама тоже начинает отходить от произошедшего утром. И у меня стойкое ощущение, что она чего-то или кого-то ждёт…
Между тем солнышко пригревает всё больше. Становится теплее, в воде время от времени играют рыбы. От их хвостов расходятся по зеркальной глади круги. А это что? Я вижу, как из-за поворота появляются три всадника. Двое солдат и… Не могу понять – какая-то дама? Почему я не знаю её? Всадники подъезжают вплотную к нашей расположившейся на толстых коврах компании, затем спрыгивают с коней. Однако… Мама поднимается навстречу вновь прибывшей и порывисто обнимает её, потом подводит к нашему пикнику, и у меня отвисает челюсть – это саури… Она одета с иголочки, в новенькое роскошное платье густо-красного цвета и бархатный алый плащ, на голове – пушистая шапочка-таблетка, прикрывающая острые ушки, на руках – такие же, как и всё остальное на ней, алые перчатки. Доса Аруанн подводит девушку к нам, затем усаживает рядом со мной. Точнее – между собой и мной. Саури бросает на меня свой непонятный взгляд. Острый, молниеносный. Пожалуй, мне придётся быть настороже. А то всадит в меня шампур или нож. А матушка представляет: