Юра Красиков творит чудеса

Сарнов Бенедикт Михайлович

Последние слова Марк Самсонович произносил уже в комнате. Рука его привычно потянулась к тем полкам, на которых должны были стоять книги, о которых он говорил, и вдруг наткнулся на холодное, мерзкое стекло.

– Что это?
– отдернул он руку, как будто бы прикоснулся к змее.

Ничего не понимая, он отодвинул стекло и достал первую попавшуюся книгу. На новеньком ледериновом переплете красовалось золотое тиснение: "Луи Буссенар. Похитители бриллиантов". И золоченый череп, перекрещенный двумя стрелами.

–

Что это?
– еще раз спросил Марк Самсонович уже с неподдельным ужасом. Ноги его подогнулись, он непроизвольно опустился в изящное жидконогое креслице и несколько секунд полулежал в забытьи. Потом приподнял голову, испуганно оглянулся и слабым голосом, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал:

– Боже мой! Где я?

– Марк Самсоныч! Не волнуйтесь, вы дома. Вы у себя дома, - как маленькому, объяснила ему Лена.
– Это сделал Красиков. Но не думайте, пожалуйста. Это не гипноз! Юра Красиков, он еще и не такое может!

– А книги? Где мои книги? Моя библиотека!

– Я их пока на нашем школьном дворе сложил, где макулатура, - сказал Юра.

– Мои книги - макулатура?!
– Марк Самсонович опять в изнеможении откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

– Быстро давай назад все его барахло!
– тихо сказал Юре Сашуня.

– Ну что ты стоишь, как бревно? Он же умереть может!
– тормошила Юру Лена.

Юра пожал плечами.

Вместо полированных застекленных стеллажей опять появились некрашеные сосновые полки с растрепанными старыми книгами.

– Мои книги!
– не веря своим глазам, умильно воскликнул приведенный в чувство, ничего не понимающий Марк Самсонович.
– Какое счастье! Боже, как вы меня напугали!

Дрожащими руками он перебирал обложки, страницы, гладил корешки.

– А это что?
– вдруг с ужасом указал он на полированный стол с портретом Бриджит Бардо.
– Немедленно верните мне мой стол!

– Пожалуйста! Я ведь хотел как лучше!
– оскорбленно сказал Юра.

Появился прежний стол, заваленный книгами и тетрадями.

Ангорский кот, лежавший на тахте, заинтересовавшись перестановкой мебели, потянулся, соскочил с тахты и вспрыгнул на стол.

– Что это? Брысь!
– закричал Марк Самсонович.
– Откуда этот зверь? Вон! Немедленно вон отсюда!

– Это вместо вашего облезлого Лени, - сказал Юра.
– Его, небось, вы боялись прогнать, а такого красавца гоните.

– Разве можно даже сравнивать его с вашим страшилищем!
– сказала Лена.
– Пусть хоть он останется, а?

– Нет! Ни в коем случае! Немедленно верните мне Леню!
– истерически закричал Марк Самсонович.

Вместо роскошного ангорского кота на столе появился тощий и наглый Леня.

Марк Самсонович схватил своего любимца и исступленно прижал к груди. Он гладил его, целовал, не выпускал из рук, опасаясь, как бы он опять не был подменен невесть откуда взявшимся чужим

котом.

– Скажите, - указывая на Юру, обратился к Марку Самсоновичу в суматохе, всеми забытый корреспондент.
– Этот мальчик - тоже ваш ученик? Интересное как он это делает? Очевидно, какая-то особая форма гипноза?

И тут даже вечный скептик Сашуня Парфенов не выдержал.

– Какой там гипноз, что вы!
– сказал он.
– Можете потрогать, все настоящее...

Корреспондент попытался потрогать Леню. Тот злобно зашипел, выпустил когти и яростно ударил лапой корреспондента по руке.

– Черт его знает! Кажется, и в самом деле не гипноз, - зализывая исцарапанную руку, неуверенно сказал корреспондент.
– Очевидно, мы имеем дело с явлением, пока еще неизвестным науке...

Он достал из кармана блокнот, шариковую ручку. Выражение вежливой скуки на его лице окончательно уступило место живому и неподдельному интересу.

НЕОБХОДИМО ТРУДОВОЕ ВОСПИТАНИЕ...

Виктор Петрович и Коля возбужденно бегали по кабинету, время от времени бросая друг другу раздраженные, запальчивые фразы.

За время, прошедшее с тех пор, как мы их оставили, температура их давнишнего спора повысилась на несколько градусов. Но сам спор ни на йоту не сдвинулся с мертвой точки.

– Обязательно надо ставить эксперимент!
– горячился Коля.

– Какое легкомыслие! Это недостойно настоящего ученого!
– сердито возражал. Виктор Петрович.

– А страх перед собственным открытием? Это достойно настоящего ученого?
– ехидно спрашивал Коля.

Трудно сказать, до каких взаимных оскорблений дошли бы учитель и его любимый ученик, если бы этот бурный разговор не был прерван внезапным появлением Елены Николаевны.

Она стремительно ворвалась в кабинет и швырнула на стол перед Виктором Петровичем какую-то потрепанную тетрадку:

– Вот! Пожалуйста! Полюбуйся! Доигрались с вашей наукой!

Тетрадка при ближайшем рассмотрении, оказалась Юриным дневником. Виктор Петрович взял его в руки и с некоторой, опаской стал перелистывать.

Каждая страница дневника была испещрена надписями. Иные надписи носили характер спокойной и суровой констатации факта: "Мальчик крайне ленив!" Или: "Безобразно вел себя на уроке химии". Или: "Играл в волейбол во время классного часа". Но гораздо больше было надписей, представлявших собой патетические и грозные обращения к родителям. Каждая такая надпись, по мысли писавшего, должна была потрясти сердце того, к кому она была обращена. И каждая из них была в то же время возгласом отчаяния, сигналом бедствия, воплем о помощи: "Родители! Ваш сын крайне развязен! Обратите внимание на воспитание вашего сына!" Или: "Родители! Ваш сын не приучен к порядку и к работе!" Или совсем кратко: "Родители! Вовремя займитесь сыном!"