Юрисдикция Такаши Сайто
Шрифт:
Самое сложное в расследовании таких дел – выйти на след маньяка. Только схватив его, он сразу расскажет все о совершенных им преступлениях.
Каждый маньяк мечтает быть пойманным, чтобы рассказать свою историю, стать известным, чтобы у него брали интервью, ненавидели нормальные люди и восхищались такие же больные ублюдки как и он сам. Но пока бы мы его ловили, неизвестно, сколько бы еще детей успело стать жертвами нашего клиента.
Прибыв в Ивановскую область в конце августа с целым штатом специалистов – психологов, психиатров, криминалистов, мы в кратчайшие сроки составили психологический профиль нашего клиента, примерный район нападения и логово маньяка. Наш клиент не оставлял явных следов. Но все его действия носили так называемый аффективный характер.
Самым красивым местом в районе поисков был утес над рекой, на утесе стоял вековой хвойный лес. Среди всего этого великолепия был построен одинокий дом. Дом шикарный, стилизованный под терем, сложенный из толстенных бревен. Во всем его виде виделась единая композиция и чувствовалась рука талантливого дизайнера. Эта была дача одного широкого известно в очень узких кругах чиновника. Его фамилия и имя вам ничего не скажут, но этот человек был у истоков нашего государства и входил в один из кланов элиты, которая управляла государством. В дни совершения преступлений его не было в стране. Но в стране, и как раз в районе, где совершались нападения, находился его сынок, о чем мы узнали, получив сведения о географическом положении его яблочного телефона.
Абсолютной отбитый и избалованный лоботряс 30 лет отроду, крепко сидящий на наркоте, по имени Андрюша, как его звали родители, и Эндрю, как это существо предпочитало представляться самостоятельно. С Андрюшей и его папочкой я никогда не пересекался, но в поле нашего ведомства они попадали. Выйдя на Андрюшу, я по базам узнал, что пару лет назад на него писали заявление родители четырнадцатилетней девочки, проживавшей как раз в этом районе. В заявлении было указано, что Андрюша девочку изнасиловал, но потом в возбуждении уголовного дела отказали, якобы все оказывается было добровольно, а сам Андрюша и не знал, что девочка не достигла шестнадцати лет. Классическая классика. У меня была версия происходящего, и решил съездить в райотдел, где принимали решение об отказе в возбуждении уголовного дела.
Ближе к концу рабочего дня, приехав в местный районный центр, я доехал до здания следственного отдела, которое располагалось на первом этаже жилого дома.
Войдя в него, я испытал некоторую ностальгию, потому что здания всех отделов были похожими друг на друга как близнецы. Одна и та же развалившаяся мебель, одинаковые стенды с информацией. Как обычно вход никто не охранял. Заходи кто хочешь, бери что хочешь, хоть и брать здесь нечего. Финансирование до райотедлов не доходило. В лучшем случае хоть что-то и как то прилично выглядели управления по субъектам. Практически все следственные райотделы в стране выглядели как этот, то есть очень печально и неуютно.
Найдя нужную мне фамилию прошел в кабинет, который располагался в глубине здания. Подойдя к кабинету, на двери я увидел табличку «Следователь по ОВД майор юстиции Бурков Дмитрий Алексеевич». Постучавшись, я вошел в кабинет. Напротив входа в кабинет, у окна стоял стол, заваленный бумагами, громоздившимися как башни из песка, грозящими вот-вот обрушиться. На крою стола за бумагами стоял ноутбук, а перед ним сидел мужчина примерно моего возраста с мешками под глазами, в которые, наверное, можно было положить по килограмму картошки. Мужчина был одет в серый свитер и джинсы. В воздухе витал ощутимый запах табака. Я понимал, что скорее всего в райотделе как обычно завал и Бурков одновременно ведет 10 уголовных дел разной направленности. Я испытал к нему сочувствие, поскольку и сам не один год прослужил точно в такой же обстановке.
Если вы услышав выражение «следователь по особо важным делам» представляете себе этакого Шерлока Холмса, неважно в исполнении Ливанова, Дауни-младшего или Бенедикта Крмрбубутча или как там его, который раскрывает преступления, иронично унижая сотрудников полиции, демонстрируя свое интеллектуальное превосходство, то поспешу вас разочаровать. Вот этот уставший мужик и есть типичный «важняк» в районном следственном отделе любой области,
Услышав, как я вошел комнату, мужчина устало посмотрел на меня. Чтобы не объяснять, кто я и для чего отвлекаю человека, я достал удостоверение и протянул его в руки майору со словами:
– Здарова, майор! Как обстановка? – я задал риторический вопрос. Судя по горам документов, обстановка в отделе была стабильно напряженная.
– Здравствуйте, - неуверенно ответил мне коллега, взяв удостоверение.
По мере чтения удостоверения, а именно моей должности и звания, его глаза открывались шире. Он стал оглядываться. В его глазах я увидел опасение того, что я приехал по их душу, чтобы ковыряться в их просроченных делах и разбросанных по всему отделу, и конечно частично утерянных вещдоках, а также покарать их за то, что они не раскрыли дело по убийствам детей, которые как раз происходили у них на районе.
– Присаживайтесь, пожалуйста, - неуверенно предложил мне Бурков, указав на стул. Мы с ним с сомнением посмотрели на единственный стул для посетителей, стоявший у стола, заваленный бумагами. Бурков охапкой схватил все бумаги, валяющиеся на стуле, перенес их на стол. Мне подумалось, что более их никто трогать не будет еще несколько недель. Бурков извиняющимся взглядом посмотрел на мои брюки, которые даже на беглый взгляд выглядели дорого. Я без затей сел на предложенный стул. Мне вобщем-то не было брезгливо, поскольку я сам когда-то был на его месте, прошел эту стадию, а он так на ней и застрял, уж не знаю, да и не желаю знать, в силу каких обстоятельств.
– Кофе? – неуверенно предложил он мне.
– Не откажусь, – с улыбкой согласился я. Я конечно понимал, что мне сейчас нальют обычный растворимый кофе, в кружку с какой-нибудь надписью по типу «Ивановский ОМОН», который ему когда-то подарили на очередной день следствия опера из отдела полиции.
Я давно отвык от растворимого кофе, предпочитая варить только свежемолотый кофе в медной турке. Меня успокаивал сам процесс работы ручной кофемолки, и казалось, что так кофе намного вкуснее. Но, кочевряжиться и демонстрировать свое отношение к напитку, который мне прнес Бурков я не стал, поскольку сам, будучи начинающим следователем ночами засиживался в кабинете, собирая из вороха бумаг уголовное дело, которое еще 2 дня назад нужно было направить прокурору на проверку, при этом пил такое же дешевое кофе из замызганной кружки. Да и нужно было расположить Буркова, показав ему свое дружелюбие.
Бурков принес мне дымящийся напиток, который я принял. Отхлебнув напиток, я поставил его на стол и посмотрел на Буркова.
– Дмитрий, думаю, ты понимаешь, что я делаю в Вашем районе и с чем связан мой визит.
– Но мы передали в ГСУ все материалы по убийствам, да и начальника отдела отправили на пенсию. – торопливо произнес он.
– Это все, конечно здорово, но меня интересует немного другое. Все, что мы с тобой тут обсудим, должно остаться в этом же кабинете, иначе ты до пенсии не доработаешь. Я ясно выражаюсь? – я пристально посмотрел на Буркова. Увидев в его глазах понимание и готовность забрать наш разговор с собой в могилу, я продолжил – Мне нужно, чтобы ты прояснил мне одну ситуацию. У тебя был материал по заявлению Наговицыной, об изнасиловании ее четырнадцатилетней дочери. Сам материал я не видел, только заявление, которые принимал ты, и отказной, что все было добровольно. Проясни этот момент. И давай сразу на чистоту, ты ведь понимаешь, что если бы я хотел тебя уволить или посадить, то давно бы запросил этот материал официально. Но я пришел к тебе лично, даже твой нынешний начальник не знает, что я сегодня здесь и о чем мы разговариваем.