Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля
Шрифт:
Не помню, как домой добрела. Сына забрали – было тяжело, а дочку увели – стало вовсе нестерпимо. Какие только мысли в голове не бились! Пятнадцатилетняя девочка, да в неволе, на тяжелейшей работе, в полной власти фашистов, у которых человеческих понятий-то нету совсем…»
Советская разведка заметила приготовления немцев к отходу, однако командование отреагировало с задержкой. Только 2 марта появилась директива, предписывающая принять немедленные меры по преследованию войск противника. Выяснилось, что Ржев уже оставлен, и на следующий день передовые части Красной Армии вошли в него, не встретив сопротивления. Дальнейшее преследование затруднялось стычками с арьергардом, минными полями и разрушенными дорогами.
Подводя итог, можно сказать, что семье Гагариных очень повезло. Впоследствии на Смоленском процессе было установлено, что в период немецкой оккупации на территории области погибло 151 319 мирных жителей и 230 137 военнопленных. Многие из них были замучены, казнены, сожжены живьем, другие умерли от голода и холода. Были полностью истреблены евреи и цыгане, не успевшие эвакуироваться. До войны в Гжатском районе насчитывалось свыше 32 тысяч жителей, а к освобождению осталось 7500. Если же добавить к этому, что вокруг Ржевского выступа четырнадцать месяцев продолжалась беспощадная мясорубка, затмившая самые кровопролитные сражения в мировой истории, то спасение клушинцев от пуль, снарядов и огня выглядит настоящим чудом.
Оккупация, конечно же, наложила отпечаток на личность Юры Гагарина. И, вероятно, именно в те трудные годы он стал настоящим патриотом социалистической родины, потому что увидел врага и на всю жизнь запомнил, что несет враг его земле и его семье. Как бы ни была тяжела жизнь советского гражданина, в сравнении с тем, что творили на оккупированных территориях «цивилизованные европейцы», она казалась почти райской. И последствия деятельности «цивилизаторов» предстояло устранять еще не одно десятилетие.
Глава пятая
Мечта о небе
В отличие от периода оккупации о первых послевоенных («отроческих») годах жизни Юрия Алексеевича Гагарина писали неохотно и скучно. Там тоже хватало нюансов, афиширование которых, по мнению цензоров, могло бросить тень на безупречную репутацию первого космонавта планеты. Соответственно, в постсоветское время появились публикации, добавившие к биографии множество новых деталей и интерпретаций, но все они, увы, грешат тем, что их практически невозможно проверить через сопоставление с другими источниками, однозначно установив степень исторической правды.
Главной идеей, связанной с этим периодом, которую пытались донести до читателей еще советские авторы, стала мысль о том, что именно тогда окончательно сформировалась мечта о небе, которую юный Юра пронес через всю жизнь. Вот, например, что писала Мария Ефимовна Залюбовская в книге «Сын Земли и звезд» (цитирую по изданию 1984 года):
«В техническом кружке ребята под наблюдением Льва Михайловича Беспалова смастерили летающую модель самолета. В Доме пионеров помогли им достать игрушечный бензиновый моторчик (в Москву писали!). Вся школа пришла смотреть запуск самолета. И он не подвел, не посрамил ни ребят, ни Беспалова. Взлетел проворно и несколько минут парил под всеобщее ликование школы. Лев Михайлович в тот день вместе со всеми превратился в заправского кружковца, переживал, суетился, наконец крикнул на радостях:
– Неужто никто из вас не станет летчиком?! – И посмотрел в сторону Юры. – А вот и станет!
В то последнее лето отрочества он не раз слышал, когда шел в школу или в магазин за хлебом:
– Летчик, летчик идет!»
Если не обращать внимания на стилистические ошибки, то всё равно возникает вопрос: откуда Залюбовская взяла все эти развесистые подробности? И с чего вдруг Юру прозвали летчиком, если самолет запускали всем кружком?
Или там же:
«Беспалову по душе был смекалистый и неунывающий ученик. Что-то в нем созвучным показалось самому учителю, и он дал ему одну из своих любимых
Здесь ошибки уже не стилистические, а фактические. Действие происходит, очевидно, в первой половине 1948 года, поэтому маловероятно, что учитель Беспалов мог дать Юре научно-фантастическую книгу «Вне Земли» Константина Циолковского: ее первое издание (если не считать незавершенную публикацию 1918 года в журнале «Природа и люди») было выпущено в 1920 году небольшим тиражом в Калуге и считалось не просто раритетом, а музейным экспонатом; второе же издание, напечатанное тиражом 50 000 экземпляров, появилось только в 1958 году, когда в космосе уже летали искусственные спутники Земли. Впрочем, даже если бы Юра получил от учителя редкую книжку или комплект журналов с повестью Циолковского, он всё равно не смог бы найти в ней знаменитую фразу основоположника теоретической космонавтики «Планета есть колыбель разума, но нельзя вечно жить в колыбели», потому что она завершает не повесть, а вторую часть довольно сложной статьи «Исследование мировых пространств реактивными приборами», опубликованную в 1911 году. Тем не менее исследователи указывают, что фраза из Циолковского всё же присутствует в личной тетради Юры, куда он выписывал понравившиеся ему цитаты и стихи, поэтому мы можем предположить, что юноша где-то ее услышал – возможно, от того же Беспалова. Биографу Залюбовской почему-то показалось этого мало, и она присочинила историю, даже не удосужившись заглянуть в труды основоположника.
Примерно такой же степени достоверности и другие сведения о том периоде. Посему в своей реконструкции мы будем опираться только на сохранившиеся документы и воспоминания непосредственных участников событий, делая, конечно, поправку на особенности мемуарной селекции.
Итак, немцы ушли, и в марте 1943 года Гагарины смогли наконец вернуться из тесной землянки в свой дом. Однако долгожданное освобождение от оккупантов никак не улучшило их жизнь, скорее наоборот. Семья лишилась двух старших детей. Весь район лежал в руинах, многие деревни вокруг были уничтожены, а поскольку фронт укатился на запад, то даже кониной теперь было негде разжиться. Ко всем прочим неприятностям, от переживаний и плохого питания у Алексея Ивановича развилась язва желудка. Его направили на лечение в военный госпиталь Гжатска, где и пристроили к службе охранником. А Юра, оставшийся за старшего, должен был учиться.
Обратимся за подробностями к мемуарам Анны Тимофеевны:
«9 марта, в Юрин день рождения, был ему сделан самый желанный подарок: возобновились занятия в школе.
Накануне учительница Ксения Герасимовна Филиппова обошла все деревенские дома, извещала, чтобы назавтра к 9 часам все собрались в доме Веры Дмитриевны Клюквиной – там будет школа. Изба у Веры Дмитриевны была большая, а она осталась одна, вот и попросила Ксения Герасимовна разместить классы у нее. ‹…› Вера Дмитриевна охотно согласилась, избу всю почистила и полы помыла, у соседей лавки заняла, старалась как можно лучше всё устроить.
Я разыскала на чердаке Юрин портфельчик. А положить в него было нечего: букварь и другие учебники пошли у гитлеровцев на растопку, ни одной тетради не осталось. Но ученик есть ученик, должен быть с портфелем. Проводили мы Юру на уроки с пустой сумкой.
Вернулся он возбужденный, стал делиться впечатлениями. Учебников в классе не было, но командир полка передал Ксении Герасимовне „Боевой устав пехоты“. По нему-то и овладевали грамотой. В одной комнате располагалось по два класса: сначала первый и третий. Заканчивались у них занятия – начинали учиться второй и четвертый. Ксения Герасимовна сразу же дала задание набрать гильз, чтобы по ним учиться счету, поискать в домах бумагу.