Юся и Эльф

Демина Карина

Грета не представляла, но, к счастью, уточнять, является ли обмазывание Барсика непроверенным составом тем самым незаконным экспериментом, не стала. Рот открыла. Охнула.

– А на самом деле вы нарушили судебный запрет! И не только! Вы знаете, как моя сестра относится к вам! Вы разбили ей сердце! Надругались над светлыми девичьими чувствами…

Грета на всякий случай всхлипнула.

Всхлипывать она умела громко и жалостливо. Не знаю, всхлип ли произвел такое впечатление или же моя речь, но уши эльфа покраснели.

– Вы причинили ей ужасные

моральные страдания. И душевную травму!

– И-извините, – эльф сделал шажок по направлению к калитке.

– Но этого вам показалось мало! Вы силой ворвались… – я покосилась на дом и поправилась: – Вы силой почти ворвались в наш дом. Нанесли урон имуществу!

– Я заплачу!

А вот это уже совсем другой разговор.

– Между прочим, – тон я сбавила, потому как разговор о деньгах чужих ушей не терпел, – эту дверь еще мой прадед повесил.

Эльф вздохнул.

– Она, можно сказать, являлась семейной реликвией…

Он вздохнул снова, еще печальней, и покраснели не только уши. К семейным реликвиям эльфы относились весьма трепетно. К счастью, это напрямую отразилось на размере компенсации.

Что ж, еще несколько месяцев я могу не думать о работе.

– Видишь, как хорошо все получилось, – Грета шмыгнула носом и, забывшись, поскребла его лопаточкой, которой размешивала зелье.

А я промолчала.

В конце концов, я ведь ничего в алхимии не понимаю… и не стоило ей брать мою любимую лопаточку, чем мне теперь оладьи переворачивать?

Дверь я поставила сама, заодно и петли заменила. Как-то вот терзали меня смутные подозрения, что наша с эльфом встреча была не последней.

А следовательно, котика надо было приводить в порядок.

Дурное предчувствие меня не обмануло.

С дурными предчувствиями только так и бывает, особенно если касались они моего бытия, скрасить которое не был способен и эклер… нет, отчасти был способен и скрашивал.

Я держала его двумя пальчиками.

Осторожно, чтобы ненароком не треснула тончайшая оболочка из заварного теста. Я любовалась формой его, которая казалась мне совершеннейшей. И сам он, целиком, от темной глазури поверху до начинки из взбитых сливок с толикой голубики, был идеален.

В конце концов, за полдюжины эклеров я отдала золотой.

И сейчас нисколько о том не жалела. Завтра успеется, когда воспоминания об этом кулинарном чуде – вот не верю я, что подобного можно достичь без магии! – поблекнут. Ныне же был один из тех вечеров, когда я чувствовала себя почти нормальным человеком.

Дневная жара спала. Звенели цикады. Пахло апельсиновым цветом и немного мазью, которую Грета наотрез отказалась смывать, поелику время еще не пришло. Мне осталось подчиниться и, в очередной раз промыв Барсиковы раны, которые медленно, но затягивались, оставить их наедине, что я и сделала с превеликою охотой.

Чудесным образом обретенные деньги требовали быть потраченными, если не сразу и все, то хотя бы частично, что и привело меня к кондитерской. Поначалу я намеревалась

даже – о, благословенные времена студенческих кутежей! – заглянуть в трактир или посидеть в кафе, как то делают благородные дамы, но в последний момент передумала. На благородную даму я и в лучшие свои времена не тянула.

Впрочем, с данным фактом я уже пару лет как смирилась… пожалуй, с того вечера, когда мой дорогой и единственный, с которым я всерьез вознамеревалась прожить жизнь в любви и согласии, подробно объяснил, почему мечты мои так мечтами и останутся.

Сволочью он был.

Но сердцу не прикажешь. Сердце потом еще долго и муторно ныло, стоило увидеть его. Да что там, увидеть, вспомнить… и сейчас вот не к месту.

Женится на Мариссе?

Пускай себе… а мне и тут неплохо.

Сижу вот на лавочке, в тени разросшегося розового куста. Цикад слушаю. И собираюсь вкушать эклер. И вообще, вдруг да случится чудо, Грета реализует безумный свой план и мы разбогатеем?..

Я зажмурилась, представляя гору денег. Нет, то есть сначала горку, такую, невысокую. По колено примерно. Гретино колено. Потом вдруг стало смешно, если уж представлять, то от души. Пусть гора будет с сестрицу ростом. А лучше с меня, я всяко повыше.

Воображаемая куча росла. Цикады стрекотали. Душно, богато пахли розы. В руках у меня был эклер. В кармане деньги. Что еще для счастья нужно?

И, решившись, я открыла рот, когда… протяжно и зловеще заскрипела калитка. Не та, которая выходила на улицу, ее, воображаемых клиентов ради, приходилось содержать в порядке. Но вот была еще задняя, махонькая, по семейному преданию, созданная исключительно для того, чтобы тайно сбегать из дому. На свидания.

Я торопливо сунула эклер в рот и проглотила, почти не жуя.

Свидания нам не грозили. А вот ворья в округе хватало. Прежде-то они, меня опасаясь, дом стороной обходили, но все хорошее когда-нибудь да заканчивается. Коробку с оставшимися эклерами я спрятала под лавочку. Вернусь и доем.

Сняла ботинки. Носки мигом промокли. Надо же, и роса выпасть успела, пока я тут… мечтаниям предаюсь. Ничего, вот пугну вора, вернусь, и продолжим.

Я ступала бесшумно, как матушка учила, пусть и подбиралась не к умертвию или, упасите боги, личу, а к наглецу, решившему, что если у некроманта с личной жизнью не ладится, то его и грабить можно. Мысль эта наполняла душу мою праведным гневом. А пальцы сами выплетали полузабытую, как мне казалось, вязь проклятия.

Ничего серьезного, я закон нарушать не собираюсь.

Меж тем луна закатилась за тучи, надо полагать, для придания пущей зловещести антуражу. Окна дома светились. Как-то неровно светились, этаким зыбким болотным светом, в котором доминировал характерный зеленый спектр.

Я аж сама замерла от удивления.

Потом, правда, вспомнила, что на задний двор выходят как раз кухонные окна, а на кухне Грета экспериментирует. И, судя по цвету пламени, вспомнила она про анатор и прочие, полагающиеся нормальному алхимику, атрибуты.