Ювелир. Тень Серафима
Шрифт:
Как зачарованный, Себастьян некоторое время следил за мерным вращением деревянного круга, за плавными, грациозными движениями рук, формирующих неведомое произведение искусства. Умелые движения эти были похожи на порханье крыльев бабочки: используя силу инерции, они бесконечно вытягивали и вновь сдавливали тестообразную текучую массу, похожую на шоколад.
– Здесь ты в безопасности, беглец, - едва нарушив тишину, негромко обратился хозяин, каким-то неведомым образом прознав, что ювелир пришел в себя.
– Отдыхай спокойно.
Спокойно? Да уж, точнее и не скажешь. Чего беспокоится-то?
Пустое любопытство, не иначе.
– Ты ведь маг?
– не вполне уверенно уточнил Себастьян. Всё ясно говорило в пользу этого предположения. Однако полное отсутствие драгоценных камней или хотя бы следов их недавнего пребывания здесь, которые, уж конечно, разглядел бы острый взгляд ювелира, изрядно настораживало. Помещение выглядело чистым от какой бы то ни было магии, можно даже сказать, стерильным.
– Не говори глупостей, - незнакомец добродушно рассмеялся.
– Я обыкновенный гончар. К границам Ледума меня привела глина. Практически у самых ветряков имеется замечательное месторождение редкой красной разновидности, почти без примесей.
Гончар? Себастьян едва поверил своим ушам. А что, леса Виросы - отменное место для обустройства мастерской по производству керамической посуды. И Гильдия со своими занудными правилами не доберется, и конкуренции никакой. С покупателями, правда, тоже негусто, зато и от работы не отвлекают… да и не может быть всё идеально. Действительно, самый что ни на есть обыкновенный гончар. Вот абсолютно ничего подозрительного в таком положении дел нет.
– И всё-таки ты используешь силу драгоценных камней, - ювелир был настроен довольно скептически. Желания делать вид, что всё в порядке вещей, почему-то не возникло.
– Я видел твоё мастерство своими глазами.
– Ты ошибаешься. Ты, как и городские, уже потерял слух, - голос струился мягко, но в то же время тяжело, как шелк с искусно спрятанной металлической нитью. Была в нем какая-то едва различимая неживая прохлада.
– А глина дивно поет - я просто умею слышать. Земля тоже поет… но земля жестока, она не желает отзываться на зов. Земля, наверное, уже никогда не простит нам предательства, бегства от собственной природы, которую мы предпочли отвергнуть и забыть. Камни же безмолвствуют. Я думаю, они просто спят… спят так крепко, что похоже, будто они мертвы. Очень похоже.
Сказать, что Себастьян был ошеломлен таким ответом, значило ничего не сказать. Отлично! А то он уже начал переживать, что все непривычно в норме. Вот так удача - единственный человек на многие километры пустынного пространства, и тот законченный безумец. Это и немудрено, - должно быть, свихнулся здесь от одиночества и столь однообразного проведения досуга. Однако сильф все еще не терял надежды разузнать хоть что-то.
– Что же случилось с инквизиторами?
– аккуратно поинтересовался он, правда, без особенной надежды на адекватный ответ.
– Пустоши убили
– Всех?
– Всех до единого.
Так. Ну, уже лучше. Если опустить яркую аллегорию с Пустошами, становится понятно, что незнакомец без всяких видимых сложностей расправился в одиночку с десятком опытных ликвидаторов. По крайней мере, самому ювелиру повезло чуть больше, и он до сих пор жив. Но почему?
– Зачем ты спас меня?
– прямо спросил Себастьян, решив не утруждать себя выстраиванием завуалированных вопросов.
Гончар открыл наконец глаза. В них оказалось темно и сыро, как в старом домашнем погребе. И так же недоставало свежего воздуха.
– Без всякой корыстной цели, если ты об этом. Ни в каком виде не жду я благодарности, не намереваюсь съесть тебя на ужин или силой удерживать здесь для выполнения тяжелых работ. Ты гость, которому я безмерно рад, а потому рассчитывай в полной мере на моё гостеприимство. Ты покинешь это место, как только пожелаешь и окрепнешь достаточно, чтобы продолжить свой путь в диких землях. Что до спасения… о, что за громкие слова. Просто забудь об этом. Так уж сложилось, что я не слишком-то люблю инквизиторов. Взгляды их чересчур категоричны. Если адепты святой службы преследовали тебя, значит, ты не вписываешься в рамки. Мне интересно всё, выходящее за границы нормы. Норма - смерть для любого развития.
Ну что ж, кое-что начало проясняться и одновременно с этим запутываться. Весь облик незнакомца ясно говорил Себастьяну, что тот родился не в Пустошах. Обитатели Виросы, лесные люди, выглядели совсем по-другому, да и мировоззрение их сильно отличалось. Почему же загадочный спаситель оказался здесь, и как выжил совершенно один? В округе полным полно разной нечисти. Как бы ни был силен колдун, а это задачка не из легких.
Словно разгадав мысли Себастьяна, гончар успокаивающе покачал головой, отчего сделалось только тревожней.
– Не беспокойся, беглец, в окрестностях необыкновенно тихо. Ни инквизиторы, ни дикие люди, ни нелюди - никто не приходит сюда. Здесь тебя не найдут. Никогда не найдут.
– Вот как?
– вежливо удивился ювелир, не зная еще, радоваться этому или печалиться. Отчетливо чувствовал он какой-то подвох.
– И почему же?
Собеседник его замялся на минуту, раздумывая над чем-то, но всё-таки счел возможным ответить, и ответить правдиво.
– Предполагаю, это как-то связано с суеверными страхами пред Маяками, - неохотно признал он.
– О них ходит дурная молва.
Себастьян похолодел. Маяки, неразгаданная тайна Бреонии, будоражили воображение людей вот уже многие сотни лет. Во внутренних границах человеческого государства не было моря, однако имелись Маяки. Иногда они встречались довольно редко, затерянные в дремучих чащобах Виросы, иногда стояли целыми группами, посреди необъятных необитаемых пустынь Пустошей. Кто создал их, когда и зачем, было совершенно неясно, однако факт оставался фактом - все Маяки находились в рабочем состоянии, каждую ночь зажигая свет и указывая направление неведомым путешественникам. Источник энергии, бесперебойно снабжавший Маяки всё это время, обнаружить также не удавалось.