Южная пустошь 5
Шрифт:
Она тараторила, рассказывая о том, что было после того, как я потеряла сознание. Перескакивала с одного на другое, превращая рассказ в сумбурный поток мыслей. Но сейчас меня интересовало совсем другое…
А разлепила намертво спекшиеся губы, чувствуя как по подбородку потекла струйка крови из порванной тонкой кожи…
— Как Илайя? — спросила я чужим, хриплым голосом.
— Не знаю, — пожала плечами плачущая Олира. — Меня к ней не пускают. Но наставник все еще там…
Я кивнула. И медленно, через силу принялась вставать. Я ни о чем не думала, не строила никаких планов, но я знала,
— Ты должна отвести меня к Илайе, — прокаркала я. — прямо сейчас. Кажется, я знаю, как ей помочь…
И я, правда, знала… Помнила, как Великая Мать вытащила умирающую Хелейну. И собиралась изо всех сил попросить Богиню совершить еще одно чудо. Пусть я не очень хорошо отношусь к Илайе, пусть я ее, откровенно говоря, ненавижу, но если бы не мое упрямое недоверие к тому, кто много лет назад был моим врагом, кто причинял мне физическую и моральную боль, кто почти уничтожил меня, превратив в безвольное, слабое существо, с огромным трудом нашедшее в себе силы жить дальше, и не ненависть к самой Илайе, то она спасла бы весь мир от того кошмара, который творится сейчас…
И это значило только одно: Адрей не врал. Он правда изменился, понял что-то важное в жизни, и перестал ненавидеть меня за то, что я уничтожила мечты о короне для рода Бокрей, казнила Третьего советника, лишила герцогского титула его самого и всех потомков… Для себя он поставил точку в нашем противостоянии. Точку, которую я приняла за запятую…
Мы с Олирой шли по темным холодным коридорам. Но я не ощущала ни холода, ни темноты. Отчаяние, навалившееся на меня пожирало все другие чувства и эмоции. Если бы я поверила Адрею, если бы я, так же, как он, перестала бы ненавидеть Илайю, если бы смогла перебороть свою неприязнь, то Великий отец давно был бы мертв, а вот люди, которых он он убил, — живы… Орег с Оленой, семья барона Дэрота, сотни тех, кто сейчас лежит в братских могилах Яснограда, тысячи тех, кто погиб спасаясь от магов здесь, на территории бывшей Северной пустоши…
Мне казалось, что их души прямо сейчас кружатся вокруг меня, глядя с молчаливым укором. Если бы я могла исправить прошлое… Любой ценой… Но нет. Даже Богам не под силу изменить то, что уже случилось. Но я могу попытаться исправить будущее. Адрей был прав. Я тоже должна научиться прощать, научить оставлять ненависть в прошлом, а не тащить ее с собой, рискуя сломать спину. И хотя все мое существо противилось этому, сейчас я собиралась поступить именно так. Я собиралась спасти жизнь Илайе и прервать эту цепочку взаимной вражды…
— Мы пришли, — прошептала Олира. Только сейчас, вынырнув из своих тягостных размышлений, я поняла, что мы находимся в нежилой части монастыря. Здесь пахло гниющими овощами, сыростью и плесенью… Я нахмурилась. Что за ерунда? Почему умирающая Илайя находится в подземелье?! — Мой отец велел бросить ее здесь. Он запретил помогать ей, но Наставник пошел против его воли и сказал, что сильные должны быть великодушны к слабым. Победителям не обязательно добивать побежденных, сказал он, можно проявить великодушие и позволить им жить дальше. Может быть тогда они поймут, что были не так уж и правы, когда видели в нас врагов…
Я кивнула. Слова Агора были созвучны с тем, что я поняла
Не знаю, прочла ли Олира мои мысли и ответила на мои рассуждения, или просто так совпало, но слова Агора упали в благодатную почву…
Мы постучали в толстую деревянную дверь, сколоченную из струганых досок, но стук никто не отозвался. И Олира подала голос:
— Наставник! Госпожа Елина сказала, что хочет попробовать вылечить Илайю! Вы слышите?!
Нам снова никто не ответил. Олира повторила свою речь. Но внутри по-прежнему стояла тишина… Словно там никого не было. И тогда я отодвинула девочку и решительно потянула тяжелую дверь на себя… Пахнуло теплом. Вопреки ожиданиям комната, в которую Великий отец бросил Илайю совсем не была похожа на тюремную камеру, хотя, когда Олира притащила меня в подвал, именно об этом я и подумала.
Первое, что бросилось мне в глаза, это сияющее накопленным солнечным светом окно. Комнатка была совсем крохотной, меньше, чем келья Живелы, и помещалась тут только кровать, стул и крохотный, не больше табуретки, стол, заставленный склянками. Резко пахло траваами…
На стуле, полулежа, спал бледный Агор, положив подбородок на грудь и свесив руки по бокам… А Илайя была с головой накрыта одеялом. Сердце произвольно бухнуло в груди, почему-то мне показалось, что я уже опоздала. Но нет… хриплое, натужное дыхание, прорвалось сквозь тишину. Илайя все еще была жива.
— Наставник?! — Олира кинулась к Агору и затормошила его. Голова моталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, сшитой неумелыми руками.
Я хотела остановить ее, пусть Великий инквизитор дремал бы, как прежде. Я могла попытаться вытащить Илайю и без него… Но он не проснулся, хотя девочка трясла его изо всех сил и кричала громко и пронзительно. Он ее шума даже вздохи Илайи стали более тревожными и частыми. Наверное, он слишком крепко заснул.
— Все очень плохо! — всхлипнула Олира и подняла на меня глаза, в которых стояли слезы. Она все еще держала Агора за грудки, но больше не делала попыток разбудить. — Наставник отдал ей гораздо больше, чем мог. И теперь сам…
Она не договорила. Слезы текли из ее глаз непрерывным потоком. Агор был для нее не просто наставником, поняла я, каким-то шестым чувством, обострившимся после стресса. Она любила его как старшего брата, как единственного взрослого, которому было дело до маленькой девочки, вынужденной жить в совсем не подходящей для ребенка обстановке обители, где правят строгость и холодность мужчин.
А я не могла помочь им обоим одновременно… Илайе и Агору… Потому что тогда, при лечении Хелейны, я тоже использовала свою собственную энергию. Не понятно, то ли мне не удалось достучаться до Богини, то ли Она не стала делиться со мной Божественной силой?