Южная сторона
Шрифт:
–Хидэте, всё не так просто, – с грустью сказала она.
Я ничего не ответил. Остальное время мы сидели в молчании. Я не хотел возвращаться домой, хотел остаться тут подольше. В тот момент я ненавидел папу, хотя раньше желал заслужить его любовь. Сейчас от этого желания не осталось ничего.
Ягер вошёл в комнату с большой коробкой одежды и упаковкой таблеток.
–Шораки, иди сюда, – стоя у входа сказал он.
Мама встала с дивана и подошла к нему. Я повернулся так, чтобы их видеть. Мама зашла в соседнюю дверь
–А что это за место? – спросил я.
Мне было любопытно.
–Это ночной клуб Эбис. Я открыл его бог знает, сколько лет назад. Это единственное достойное место в нашем городе по словам здешних завсегдатаев, – он усмехнулся, – как видишь, сам клуб занимает не всё пространство. Тут есть несколько комнат, ванная, кухня, небольшой спортивный зал. В общем, я тут и живу, и работаю. Неплохо, да? Вроде и дома, а вроде, и на работе. За персоналом слежу, чтобы не отлынивали, ремонтирую время от времени, устраиваю вечера классической музыки, – он показал рукой на стеллаж с пластинками, – странно, конечно, делать это в клубе, но людям нравится здешняя атмосфера.
Я был впечатлён. Но кое-что ему так и не удалось заполучить.
–А когда вы последний раз общались с моей мамой?
–Вот это вопрос… – он немного подумал, а потом продолжил, – я поздравлял её с днём рождения. Писать каждый год было бы слишком, поэтому я делал это только на юбилеи. Последний раз это было на её тридцатилетие, получается, в девяносто девятом, три года назад. Отсюда и адрес мой она знает. Но, конечно, рискованно вам было ехать, я бы мог уже и в другом месте жить. На моё поздравление она всегда отвечала простым «спасибо», поэтому я решил, что закончу на этом. Но, как оказалось, не судьба.
–Вы не рады, что увидели её? – удивлённо спросил я.
–Не знаю, Хидэте. Чем старше мы становимся, тем всё сложнее. Мир больше не делится на белое и чёрное, добро и зло, справедливость и несправедливость. Я рад повидаться с одноклассницей спустя столько времени, ведь на встречи выпускников я не ходил. Но в то же время, лучше бы мы не виделись. Ох, как же тебе это объяснить по-простому то…
–Вы рады, но вам больно?
–В точку. А тебе точно десять? Но, раз ты всё понимаешь, с тобой можно нормально поговорить. Выслушаешь?
–Да, конечно, – решительно сказал я.
–Яо, твой отец, я помню его добрым и весёлым, но в какой-то момент, по рассказам наших общих знакомых, – я понял, что он имеет ввиду родителей Джесса и Реи, – он как будто сломался. Что-то внутри него переклинило, и он стал злым и холодным.
–Когда? Когда с ним это произошло? Десять лет назад?
–Да… – ответил он, не скрывая удивления от моей осведомлённости, – а ты что-то знаешь?
–Кто-то умер. Видимо, вместо меня. Мне тоже ничего не рассказывают, я узнал хоть что-то по чистой случайности. Тогда вместо меня умер другой
–Да, выглядишь ты необычно, но, чем преподносить это, как повод для издёвок, сделай это своей особенностью. Пойми, ты уникален, а не некрасив. Ты отличаешься, но почему ты убедил себя, что это плохо? Когда вырастишь, от девчонок отбоя не будет, уж поверь мне. Они любят кого-то необычного, кого видно издалека.
–Я даже и не думал об этом в таком ключе, спасибо…
Я был обескуражен. И, когда вспомнил, что скоро мы уедем домой, меня охватила грусть.
Через некоторое время мама вернулась к нам. Она осталась в своей серой кофте, но зато была обута в массивные чёрные кроссовки. И надела джинсы вместо домашних штанов, тоже чёрные. Интересно, здесь есть одежда не чёрного цвета? Ягер одобрительно кивнул, когда увидел её.
–Хорошо, тебе идёт, – прокомментировал он.
–Идёт быть готом? – с нотками издёвки в голосе спросила мама.
–Если ты приехала в этот город, то лучше ему соответствовать, – ответил он, а потом обратился к нам обоим, – название «Нелортон» сложно выговаривать, а если у человека есть проблемы с речью, то вообще без шансов. Полвека назад город переименовали, дав такое убийственное название. Люди были недовольны, даже митинги устраивали пару раз, но безрезультатно. Поэтому решили, что у города будет второе, «народное» название. С годами оно всё чаще стало использоваться, а лет пять назад даже городские газеты начали, одна за другой, вместо «Нелортон» писать «Курой», что означает чёрный. Почему чёрный? Потому что город окружён горами. Раньше они были покрыты лесом, но потом тут нашли медь. Начались работы по её добыче, а весь шлам сваливали недалеко от заводов, и вскоре его стало так много, что проект по его вывозу свернули из-за нехватки денег. Отходов становилось всё больше, собственно, те чёрные горы, которые сейчас практически окольцовывают этот город, это терриконы.
–Терриконы? – переспросил я.
–А, точно, вы же не местные. Терриконы – это искусственные насыпи, отвалы из пустых пород, которые остаются после добычи из них всего ценного. Но горы, которые стоят за искусственными, выглядят красиво. Жаль, за чёрными их не видно. До них не успели добраться, и теперь вряд ли когда-нибудь это сделают. Тут всё свернули ещё до моего рождения и переезда сюда. Ах да, к чему это всё было, город окружает чёрная гряда, здания здесь по большей части этого же цвета. Вот и люди не отстают. Многие уезжают от сюда, не выдерживая такой депрессивности. Но по этой же причине не меньше приезжает и остаётся. Так что сложилось так, что наш город населяют люди, которые комфортно себя чувствуют в окружении чёрного. Поэтому, если ты будешь разгуливать в яркой одежде, тебя примут за туриста, – он показал рукой на маму, – а так сразу видно, своя.
Конец ознакомительного фрагмента.