Южные ночи
Шрифт:
Леа хотелось погладить его плечи, его руки, грудь, но она слишком ослабла, околдованная волшебными чарами, чтобы пошевелить хотя бы пальцем. Будь эта постель полем битвы, она тут же сдалась бы в плен, стала бы добровольной пленницей. Тревор взял губами сначала один сосок, потом другой, и от чудеснейшего из ощущений она вся вспыхнула желанием, явственно отозвавшимся где-то внизу. Словно зная об этом, пальцы Тревора быстро отыскали источник ее сладостной муки. Волны неистовой страсти то поднимали, то опускали Леа, пока она не вскрикнула.
Тревор немедленно
— Боже, Леа, не шевелись. Не надо.
Тревор вздрогнул всем телом, и, отвечая на это невольное движение, она обхватила ногами его ноги и осыпала нетерпеливыми поцелуями могучее плечо.
— О дьявол! — ругнулся он. — Слишком поздно.
Снова обхватив ее губы своими, Тревор медленно, дюйм за дюймом, проник в нее, поглощая своим поцелуем всю боль девушки. Но боль для нее ничего не значила. Частичка Тревора находилась в ней, и Леа торжествовала. Ах, если б он мог остаться с нею, если б она сумела навеки привязать его к себе! Вскоре он начал двигаться в сладострастном ритме, который отзывался в ее ушах музыкой, и музыка эта показалась ей даже прелестнее, чем песнь реки Манати. Потрясающее напряжение все росло в ней, и мучительная истома вдруг растеклась по всему телу.
Ласковые проникновения Тревора становились все глубже, длились с каждым разом все дольше, дышал он теперь шумно и глубоко и уже перестал целовать Леа. Широкие ладони подхватили ее под спину и прижали к себе. Она еще раз вскрикнула, словно призывая его завершить эти сладостные муки, и под прикрытыми веками замелькали яркие искры. Дрожа в экстазе, она вонзила ногти в его плечи…
Уже в половине четвертого Леа услышала, как Рэйчел проходит в свою спальню, и с облегчением глубоко вздохнула. Теперь можно и засыпать. Сестра благополучно добралась до дома после свидания с капитаном Трентом. И хотя безумно интересно узнать, как прошла их встреча, но придется подождать до утра.
Леа перевернулась на бок и обняла подушку, представив себе, что обнимает Тревора. Хотя прошло всего полчаса, после того как она покинула спальню Прескотта, ей казалось, что миновала целая вечность. Вдохнув крахмальный запах холодной хрустящей наволочки, Леа подумала, что подушка — негодная замена его теплому, мускулистому телу. Она знала, что сон так и не придет к ней в эту ночь. До сих пор она была слишком возбуждена, тело местами звенело от недавней плотской радости, местами таяло от испытанных наслаждений. Он сделал ее женщиной, он любил ее по-настоящему, обыкновенной земной любовью и вознес до самых вершин удовольствия. В его руках она взлетела к звездам и вернулась на землю.
Но больше всего ее будоражило сознание того, что Тревор действительно ее любит. Не простое вожделение двигало им. Его осторожные ласки доказывали правдивость слов.
Плотнее стиснув подушку руками, она представила себе, как здорово просыпаться, свернувшись у него под боком тугим калачиком, а еще проводить всю ночь, касаясь его обнаженного тела или нежась в плотном кольце его рук. Внутреннее пламя вновь вспыхнуло в Леа, и она заворочалась под покрывалом. Благодаря Тревору ей теперь ведома цена настоящей страсти, прекрасного, торжественного таинства, которое свершается между мужчиной и женщиной. Всего за несколько часов жизнь ее круто изменилась. Больше она не принадлежит только себе одной. Половина ее где-то потерялась, может, осталась в его постели… Губы девушки сложились в блаженную улыбку. О, как храпел ее страстный, романтичный герой, когда она наконец выкарабкалась из его кровати!
Тревор прекрасно справился бы с «Ривервинд» и мог бы стать ей, Леа, любящим, надежным супругом. Будучи человеком чести, он должен немедленно переговорить с ее дядей. Плантация будет процветать под рукой майора Прескотта, у дяди Эдварда больше не будет повода для беспокойства, а она сама получит все возможности, как и прежде, продолжать свою деятельность. Ведь Тревор уже доказал, что он добрый и разумный человек, который уважает ее свободу. Конечно, есть и другие проблемы, но о них она поразмыслит потом. Сегодняшнюю ночь Леа решила целиком посвятить мыслям о Треворе и о том, как вести себя дальше.
Внезапно щеки ее стали горячими. Если бы она сегодня не пришла к нему в спальню, то этот проклятый упрямец мог до самой своей смерти не признаться ей в любви. Порывистый, горячий нрав Леа вечно приводит к каким-нибудь дополнительным сложностям, но на сей раз он сослужил ей добрую службу. Господи, иначе она могла вечно терзаться мыслями о том, что он любит не ее, а Рэйчел! Поначалу она опасалась, что Тревор принял ее именно за сестру, но он назвал имя, показав, что верно угадал, кто перед ним.
Наивысший пик их единения оказался не менее потрясающим, чем все предшествующие ласки. Леа помнила каждую деталь, словно все случилось только что. В тот миг, когда теплая влага проникла в ее чрево, все тело Тревора напряглось. Шепча ей на ухо слова любви, он постепенно расслабился, и под тяжким весом она сильнее вдавилась в мягкую перину. Ей хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Потом он поцеловал ее словно в беспамятстве, и Леа изогнулась под ним, желая, чтобы он снова и снова любил ее.
Слова его стали совсем невнятны, и она немного смутилась, когда Тревор переместился вбок и улегся рядом. Повернувшись к нему лицом, Леа положила ладонь сверху. Невозможно было удержаться, чтобы не перебрать пальцами завитки волос, покрывавшие его грудь и середину живота. Тревор поймал ее руку и не отпускал, бормоча что-то совершенно бессмысленное. Но она не послушалась его слабых протестов и дала волю фантазии. Ведь когда они были близки, Тревор гладил и ласкал ее всю, а у нее не было сил, чтобы ответить на эти ласки.