Южный шторм
Шрифт:
– Синьора! Имею честь пригласить вас на императорский бал. Он состоится через четыре дня в Леонидии. Поезд отправляется через два часа.
– Спасибо. Увы – нет.
На Рикаса жалко было смотреть.
– Но почему?! Уверяю вас… Или вам неловко появиться там в моём сопровождении?
– О, мужчины! Вам свойственно не понимать самых банальных вещей. Не обратили внимания, на мне висит то же самое дорожное платье, что и в день ареста?
– Вы прекрасны… Что одеть – купим…
– Как вы наивны, тей. Военный, не понимаете разницу между одеждой и обмундированием? Есть ещё тысяча мелочей – обувь, косметика, украшения. Три дня в
Рикас упорно соображал, нервно теребя на коленях офицерскую треуголку. Казалось, его рыжие кудри дрожат в такт мыслям.
Хели, девушка его мечты, не возражает составить пару на балу. Препятствия носят чисто технический характер. Значит, их нужно преодолеть. Любой ценой! Даже сдвинув сроки начала торжества…
– Три дня вам хватит?
– О Создатель! Синьор, вы же не волшебник. И не попросите Его Императорское Величество отсрочить бал. Так ли уж нужно наше присутствие?
Наше! От этого слова что-то вскипело в его душе, розово-пенное и приторно сладкое. Рикас развил столь бурную деятельность, что, прояви её на поле боя, пиратское поголовье сократилось бы наполовину. Он выкупил сразу четыре купе до Леонидии, разбрасываясь золотом с мотовством купеческого приказчика, прогуливающего украденную кассу. Усадил в поезд портного с швеёй-подмастерьей, самых дорогих в Никсе, с запасом ткани, тесьмы, кружев и прочих боеприпасов женского арсенала. Туда же затолкал наиболее известного парикмахера, тот, размахивая наманикюренными лапками, причитал, что сорваны визиты его лучших клиенток на недели вперёд, всё пропало… Свежеиспечённый фалько обещал возместить любые издержки.
Хели безжалостно его отселила, позволив остаться в купе на ночь только швее. Рикас густо покраснел.
– Вы же не думаете… Я надеялся стеречь ваш покой круглые сутки…
– Стерегите, коль так угодно. Но на разумном расстоянии.
Пылкие ухаживания девушка принимала с царственным равнодушием, будто и впрямь продолжала считать себя принцессой. Рикас однажды заметил, что, возможно, его усилия недостаточны, в отцовском дворце Хели привыкла к ещё более пылким кавалерам…
– Почему вы смеётесь?!
– О, да, пылкости там хватало. С избытком. «Дорогая, ради ваших глаз я готов зарезать кого угодно!» Или: «Звезда моя, ради вас я разграблю любой город!» Большинство предпочитало убить и разграбить заблаговременно. Авансом, так сказать, - Хели посерьёзнела. – Если честно, единственный человек на островах, оставивший тёплый след в моей памяти, это ваша сестра. Мне грустно вдвойне, что познакомилась с ней слишком поздно и что она до сих пор во Фроне. Ей там не место!
– Приятно слышать… И смею надеяться, синьорина, сестра не останется единственным членом семьи Алайнов, к кому вы сможете благоволить.
Ого, подумалось Хели, молодой человек растёт. В первую встречу, когда ночью вломился к ней в вагон на пути из Винзора в Злотис, Рикас проявил завидный напор, но в разговоре робел, мямлил. Сейчас без заиканий вворачивает куртуазные выражения. Робость не ушла полностью, прячется под красивыми оборотами речи. Он милый, совсем ещё мальчишка. На год или два моложе, вроде бы…
Если в женщину влюблены, она совсем не обязана ответить взаимностью. Бурные проявления влюблённости способствуют возникновению взаимных чувств, однако далеко не всегда. Хели поддерживала атмосферу
Рикас вполне довольствовался малым, по крайней мере – пока. Три дня в поезде стали самыми счастливыми в жизни, и в предыдущей, и, к сожалению, на долгое время вперёд.
Хели отплатила полной монетой. В императорском дворце, пережившем множество подобных балов, несколько династий и государственных переворотов, их блестящая пара приковала больше внимания, чем, скажем новобрачный Горг Мейкдон с красавицей супругой.
Не по рождению, но по стати, манерам, облику Хели выглядела настоящей принцессой. Опустив руку в прозрачной перчатке на локоть Рикаса, она служила ему лучшим украшением, чем любой бриллиант – имперской короне. К алому мундиру спутника она подобрала огненно-оранжевую ткань бального платья. Оба рыжеволосые, молодые люди словно пылали посреди огромного зала.
Алекс и Иана приветствовали их коротким кивком. На торжественном приёме нет места жарким семейным объятиям, но что в глазах старшего поколения нет льда отчуждения – дорого стоит. Тепло поздоровался сам император, Хели присела в реверансе, Рикас выгнул спину дугой.
Откуда взялась прелестница в компании сына командующего, основная масса гостей не имела представления. По залу поползли слухи, один нелепей другого. Но ничьей фантазии не хватило предположить, что княжич ведёт под руку дочь поверженного главаря пиратов. Узнав правду, сплетники зачислили бы девушку в список военных трофеев.
Бальный этаж вместил тысячи человек. Заполночь по именному списку самые приближённые к императору, не более двухсот, отправились в банкетный зал. Иэрос, практичный как сноповязальная машина, воспользовался моментом, чтобы огласить – какие перемены ждут государство в грядущем. Он произнёс энергичную речь о возрождении Икарийской империи, включая присоединённый Арадейс. По случаю победы прощены герцоги двух северных территорий, они поклялись не рушить целостность страны.
– Война показала, синьоры, внешний враг может напасть всегда. Не буду повторять банальностей, что наша сила в единстве. Она ещё и в опытном военном управлении. Мы особо подчёркиваем роль Его Светлости князя Алексайона Алайна!
Рикас заметил, как отец потупил голову, поднявшись. Просчёт с местом вражеской высадки целиком на его совести, как и разграбление Барбо. Конечно, пленные пираты расселены по каторжным лагерям и годами будут восстанавливать порушенное… Но это не отменяет суровой отрицательной оценки, выведенной полководцем самому себе.
– Мы восстанавливаем должность князя-регента при императорском дворе. Отныне, в случае внешней опасности, вся военная власть переходит к нему на время боевых действий. И у нас имеется только один кандидат!
Зал наполнился одобрительным шумом. Рикас обратил внимание – благосклонно улыбнулся даже Мейкдон-младший. Впрочем, герцог успел основательно набраться ещё между танцевальными раутами и относился к окружающим с пьяным радушием.
Император, тем временем, перешёл к завершающей части речи. При звуке последних слов Рикас уронил вилку в салат с подливой, забрызгав парадный мундир.
– Семье Алайнов предложено переехать в Леонидию, Его Светлости присваивается чин генерала императорской гвардии. И, дорогой синьор Алексайон, титул князя-регента мы с этой минуты утверждаем наследственным!