Ыых покидает пещеру
Шрифт:
Затем он успокоил людей, подняв руку с растопыренными пальцами и прокричав одно только слово:
— Джуу!
Неандертальцы притихли, ожидая приказаний Уау. А он, обведя глазами мужчин, женщин, стариков и детей, заурчал так, что следивший за его движениями Вовка побледнел. Затем Уау показал рукой на высоко взметнувшееся пламя костра и не очень громко, но внятно сказал:
— Каа муу! — Ыых ии ай, Ыых мии ай. Ыых фуа!!!
— Ыых фуа! — закричали дикари, и их дубинки, словно по команде, очутились на земле вместе
— Ты понимаешь, что происходит? — шепнул Вовка.
— Они раздумали убивать Ыыха, — радостно улыбнулась. девочка, заметившая, как неандертальцы побросали оружие.
— Да, — сказал Вовка. — Они его не будут убивать. Его просто живым сожгут на костре. — И мальчик невольно содрогнулся.
Перед тем как упасть, Сверчкова издала страшный крик.
Глава тридцать шестая,
воспроизводящая один интеллигентный разговор и раскрывающая дьявольский план Уау, осуществленный, к огорчению Ыыха
Сначала неандертальцы ничего не поняли. Они лишь повернулись в сторону Галки, силясь определить, какое приказание отдала она таким громким голосом. То, что эта удивительная девочка могла распоряжаться не только Ыыхом и Уау, но и загадочным пришельцем по имени Офх, они не сомневались. Все это было пустяком в сравнении с совершенно непонятным превращением убитого Кшуа в живого и сильного охотника. Но увидев, как Аль медленно сползла на землю, сразу затихнув, закрыла глаза и безжизненно раскинула руки, они опешили. Кое-кто даже бросился шарить копьем по земле и искать змею, полагая, что только она может быть причиной внезапной смерти девочки.
В оправдание племени Каа муу следует заметить, что оно никогда не имело никакого понятия об обмороке и принимало за чистую монету все, что видело своими глазами. Во всяком случае, современная наука пока не располагает какими-либо данными о том, имели ли привычку доисторические люди падать в обморок.
Однако мы увлеклись теоретической стороной вопроса и чуть не забыли о главных героях нашей повести.
Между тем Вовка, опомнившись от минутного потрясения, уже присел на корточки возле Сверчковой и стал усиленно обмахивать ее лицо невесть откуда взявшимся носовым платком.
Через несколько минут усердного размахивания руками Вовка заметил, что у Сверчковой дрожат ресницы. Тут же она открыла глаза и, слабо улыбнувшись, прошептала:
— Он жив?
— Да, жив, жив, — успокоил девочку Вовка, но навсякий случай уточнил — Ты о ком?
— Об Ыыхе.
Вовка оглянулся, ища глазами Вожака, а точнее — бывшего Вожака племени Каа муу. Ыых исчез!
— А где же Ыых? — невольно вырвалось у мальчика, и он с удивлением воззрился на Уау, который был так поглощен внезапной смертью и быстрым воскрешением Аль, что забыл обо всем на свете.
Вовке пришлось повторить свой вопрос, прежде чем Уау сообразил, что Ыых
— Каа муу! — закричал Уау. — Джжий! Аиф! Яудж!
Мии Ыых!
Галка еще не успела сообразить, что происходит, как неандертальцы, вооружившись дубинками и копьями, бросились в погоню за своим бывшим Вожаком, перед которым так недавно они благоговели.
— Неужели они его поймают? — с грустью спросила она, уже совсем придя в себя и поправляя прическу.
Пока Вовка думает, как ей ответить, мы хотим сделать только одно замечание относительно прически Сверчковой: это была уже не прическа, как понимаем мы приведенную в относительный порядок копну волос, а совершенно неорганизованное сочетание целой скирды светлокаштановых локонов, свисающих на две лопатки ниже лопаток. Что касается Вовки, то внешний вид его головы мало чем отличался от Галкиной, что делало его похожим на тех мальчишек, которые боятся парикмахеров, как палачей.
— Его никогда не поймают, — сказал мальчик. — Он же на мотоцикле.
— Что? На каком мотоцикле?
— Разве нет? Догонят, конечно. Он же не на колесах.
— Какой ты жестокий! — покачала головой девочка. — Тебе обязательно хочется, чтобы Ыыха убили?!
— Но ведь он-то убивал. И не одного, а многих.
— Я этого не видела!
— Не видела? — растерянно переспросил Вовка. — Тогда… тогда… — Он замолк, не зная, что придумать. — Тогда отвернись, и ты не будешь видеть, как его станут сжигать на костре. Всё-таки ты дуреха!
— Сам дурак!
Пока ребята вели свой интеллигентный разговор, вокруг них снова сгруппировались дикари. Только на этот раз среди неандертальцев не было ни одного мужчины. Женщины, дети и старики глазели на Галку, почти не одаряя вниманием Вовку, хотя он только что при них оживил девочку. Собственно говоря, здесь все подчинялось логике, ибо и в нашем понимании тот, кто совершает подвиг первым, заслуживает больших почестей, чем тот, кто этот подвиг повторяет.
Чтобы как-нибудь нарушить неловкое молчание, воцарившееся после обмена любезностями между ним и Галкой, Вовка кашлянул, как можно безразличнее посмотрел на ее кулак, в котором был зажат клык пещерного медведя, и спросил:
— Что ты с ним будешь делать?
— Сейчас человека начнут сжигать на костре, а ты еще интересуешься пустяками! — возмутилась девочка, повернувшись к какой-то молодой неандерталке, стоявшей рядом и глазевшей на Сверчкову такими (честное слово, такими!) глазами, какими закоренелая богомолка смотрит на чудодейственную икону.
Видимо, польщенная тем, что с ней заговорила сама Аль, женщина, кажется, готова была «рассыпаться в благодарностях», если бы знала, как это делается. Но будучи несведущей в вопросах этики, она ограничилась не совсем приветливым урчанием.