Z значит Захария
Шрифт:
— Ладно, не имеет значения — по крайней мере, сейчас. Я не могу идти так далеко. Вот когда смогу...
И тут — наверно потому, что от размышлений на эту тему у меня уже дырка в голове образовалась — я опять ляпнула не то:
— Зато я могу! Если бы вы одолжили мне костюм, я бы смогла...
И тут он так взбеленился, что я оторопела от неожиданности. А ведь могла бы предвидеть его реакцию, судя по тому, чтоон говорил в бреду и какразговаривал с Эдвардом!
— Нет! — очень тихо, но жёстко и гневно отчеканил он. — Ты бы не смогла.
Я хотела было напомнить, что уже касалась, но вовремя прикусила язык. Сообразила, что мистер Лумис, скорее всего, даже не помнит этого — он тогда валялся больной в бреду.
Мы заканчивали ланч в напряжённом молчании. Я раздумывала, почему он так болезненно относится к этой теме. Может, боится, что я замечу дырки от пуль? Да нет, вряд ли — я ведь никогда не говорила с ним о его видениях; так откуда бы мне знать, что это за заплатки?
Покончив с ланчем (аппетит у мистера Лумиса не ухудшился несмотря ни на что), он снова заговорил, правда, не таким враждебным тоном. Собственно, он даже попытался улыбнуться. И всё равно его слова звучали как нотация:
— Ты должна понять, — внушал он, — что помимо нас двоих этот костюм — самая важная вещь на свете. Другого нет и возможности сделать второй такой же тоже нет. Помимо этой долины весь остальной мир, насколько нам известно, опасен и непригоден для жизни. Я не знаю, как долго это продлится. Может, вечно. Но в любом случае костюм — наша единственная возможность выйти в широкий мир и остаться в живых. Воспользоваться костюмом для того лишь, чтобы раздобыть несколько романчиков? Да такое намерение иначе, чем идиотским, не назовёшь! Представь себе, что ты ушла в костюме и случилось что-то непредвиденное — я никогда не получу его обратно. Я же не смогу выйти из долины на его поиски! Даже носа не смогу высунуть! Он пропадёт навсегда.
Он разговаривал со мной, как с Эдвардом, даже некоторые выражения были те же самые. И я ничем не могла ему возразить. Как бы там ни было — костюм принадлежит мистеру Лумису. К тому же в его словах была истина: я смогу прожить и без романов.
И всё же мечта о книгах была так приятна; в своём воображении я уже сделала несколько поездок в Огдентаун и собрала целую домашнюю библиотеку... Но теперь я понимала: это не слишком-то практично, особенно с точки зрения мистера Лумиса. Однако я надеюсь, что когда он начнёт ходить лучше и отправится за технической литературой — ему же ничего не будет стоить прихватить с собой и одну-две книги для меня? Наверно, в таком виде эта идея покажется ему не столь возмутительной.
А пока я сменила тему на более мирную:
— Сколько шагов вы смогли сделать?
— Четыре, держась за кровать. А утром было только три.
— Как только вы сможете ходить увереннее, я поставлю для вас на веранде кресло. Тогда вы сможете ненадолго покидать вашу комнату.
— Да, я об этом подумывал. И на заднем крыльце тоже — оттуда я смогу наблюдать за полем и огородом.
— Кукуруза уже взошла, — сообщила я. — Ещё несколько дней — и мне нужно будет проредить её. А бобы проросли, но ещё не взошли.
— Как насчёт свёклы? И пшеницы?
— Ну... я, вообще-то, не планировала...
— А должна бы! И не только на следующий год, но и на отдалённое будущее. Свёкла — это сахар. А пшеница — мука.
Я
— Знаю, о чём ты думаешь, — сказал мистер Лумис. — В магазине полно сахара. Я сам видел. На какое-то время его хватит. А когда он кончится — что тогда? Видишь, как это глупо и недальновидно, — едко добавил он и продолжил: — Я долго лежал в постели, и мне нечего было делать — только размышлять. И пришёл к выводу, что за основу для своих планов нам нужно принять, что долина — это и есть весь мир, а мы станем основателями колонии — долгосрочной, стабильной колонии.
Это была та же мысль (или почти та же), что владела мной, когда я пахала и ощущала, будто помогаю сохранению жизни на планете. Тогда, в поле, я была счастлива, но сейчас... От его слов, вернее, от того, как он это сказал, мне стало слегка не по себе. Не знаю, почему.
Я забрала у мистера Лумиса поднос и направилась к двери, и тут мой гость сказал:
— Когда пойдёшь в эту свою церковь, то если хочешь помолиться за что-то действительно стоящее — молись за того бычка.
Я опешила:
— Простите? — По-моему, с бычком всё было в полном порядке.
Мистер Лумис пояснил:
— Когда бензин закончится, тянуть плуг будет скот.
А ведь и правда: некоторые особо консервативные амиши пахали на мулах или волах; помню — сама видела, когда была маленькой. Даже в нашем собственном амбаре на стене висела старая деревянная и кожаная сбруя, хотя, кажется, ею никто никогда не пользовался.
Мистер Лумис подразумевал, что нам нужно увеличить поголовье; да я и сама планировала это.
Мистер Лумис попросил меня принести ему из магазина новую бритву и лезвия. Получив их, он сбрил свою щетину и сразу стал выглядеть здоровее.
Глава 16
24 июня
За эти несколько дней чувство тревоги во мне укрепилось и выросло.
По требованию мистера Лумиса я посеяла пшеницу и свёклу. Два длинных ряда свёклы располагались в том же поле, что и кукуруза, по соседству с соей. Если урожай будет хорошим, то нам всей этой свёклы не съесть; но, в общем-то, цель была собрать семена. Если я буду поступать так каждый год, то когда придёт время и нам понадобится сахар, семян у нас будет предостаточно. Должна признать идею мистера Лумиса разумной.
На маленьком поле не было места для пшеницы, поэтому я посеяла её — примерно пол-акра — на дальнем поле, за прудом. То есть, пастбище немного сократится, но это не беда: после того как я сделаю запас семенного зерна, коровы съедят то, что останется. Куры тоже могут питаться пшеницей, хотя кукуруза им нравится больше.
Я объяснила мистеру Лумису, почему не собиралась выращивать пшеницу — потому что у меня не было ни малейшей возможности смолоть её на муку.
— Это неважно, — заявил он. — Когда я поправлюсь и буду лучше ходить, тогда и придумаем, как её смолоть. Важно не дать видам вымереть.