З.Л.О.

Соя Антон Владимирович

Вот и вся история, Следак. На мой взгляд, неплохая, только я бы ее назвал «Супермент». Рудимент — слишком заумно. И то ли на милицию поклеп, то ли на крылья намек.

— Так себе история, — сказал Следак, — автор явно незнаком с работой милиции. Сплошные нестыковки.

— А мне показалось, что ты нарочито здесь блефуешь — мимикрируешь под обывателя. Молодец, Следак! Хоть писатель ты никакенский, но героя нашего времени точно нащупал! Мент, и только мент — вот главный герой России нулевых. Послушай, какая музыка в этом слове заложена! Здесь все сошлось: и менталитет народный, и ненависть всеобщая к ментальной сфере. В каждом российском менте изначально заложена трагическая драматургия. Человека, идущего защищать закон, жизни людей и моральные устои общества, государство сразу ставит раком при помощи нищенской зарплаты. И приходится ему выживать, нарушая

закон и моральные устои, которые он защищает. Искушение властью и пистолетом превращает слугу закона в слугу зла. Честный мент — теперь почти оксюморон. Хотя и такие есть. И гибнут наши менты по-настоящему, от бандитских пуль детишек закрывая. Что-то разошелся я, Следак. Тема уж больно для меня актуальная. Ты-то нашел выход из ситуации — на гонорары с книжек жил. Но не всем же ментам в писатели подаваться!

— Я никаких книг не писал. И точка! Ни про суперментов, ни про рудиментов, ни жалобных, ни злобных. Спать хочу! Отпускай, Аркадий, затянулись твои поиски истины. Не там ищешь.

— Ну да, похоже на то. Не там и не того. Фотографии Следака, которые я нашел, на твое лицо совсем непохожи. Бывшие сослуживцы тебя на фото не признали. Книг ты не писал. Вывод какой? Ты — не Следак. Просто сумасшедший, который лежал со Следаком в одной палате, наслушался его историй, а потом присвоил его личность и в конце концов сам в это поверил.

У Следака неистово зачесалась титановая пластинка в черепе. Так, что он даже усиленно задвигал кожей на лбу, проверяя себя на достоверность, — руки-то скручены за спиной.

— Отличная новость, Аркаша. Все наконец-то становится на свои места. Я — не я. Конечно, меня подменили в одну из моих лежек в «дуре». И конечно же, прийти такая замечательная параноидальная идея могла только в одну темную больную голову. Голову Следака. Мою голову! А ты тогда — всего лишь фантом, Аркадий. Мое — альтер эго. Вторая личность. Тебя нет, ты фикция, плод моей больной фантазии. Я сижу здесь и разговариваю сам с собой. Часами. Зачем — не знаю. Но пора положить этому конец. Сейчас закрою глаза, досчитаю до десяти, и ты исчезнешь. Навсегда исчезнешь! Один, два, три, четыре…

Глава 13

САН-ИНСПЕКТОР ДИМОН

В городе, залитом неприлично долгим дождем, отражались звезды. Тихо, темно и — лужи, лужи, лужи… Как только дождь прекратился, небывалая тишина тугой ватой забила уши. Двор, в котором стояла башня Алхимика, стал похож на блюдце с чаем, в которое по неосторожности поставили кружку. Следак выпрыгнул из машины в лужу перед входом в башню. В его городе стояла спокойная звездная ночь, прохладная осенняя ночь. Никаких демонов, чертей, вампиров вокруг не наблюдалось. В лицо дул свежий отрезвляющий ветер. Следак вдохнул его, словно глоток надежды, снова подставил лицо прохладному воздушному потоку. Ему захотелось пойти домой, лечь спать и, поднявшись утром, забыть о трехлетнем кошмаре как о нелепом навязчивом сне.

— Эй, чего морозишься, обморок? Открывай дверь. — Аня подтолкнула Следака в спину.

Он тяжело вздохнул и стал отрывать прибитые крест-накрест доски, со скрипом вытаскивая из дверей длинные черные гвозди. Внутри башни царили темнота и полнейший кавардак. Аня деловито расставила и зажгла свечи, привезенные с собой. В башне стало светло. Следак добрался до любимой софы Алхимика и улегся на нее.

— Чего это ты развалился, как у себя дома? — недовольно сказала Аня, блуждающая по башне и то и дело поднимающая и рассматривающая что-то. — Три года не была здесь, а как будто вчера уехала. Отец нам даже собраться как следует не дал.

— Я после дурки везде как дома. А что, мешаю?

— Ладно, лежи. Пойду посмотрю, может, в ванной воду не отключили.

Аня ушла наверх и затихла. Видимо, с водой все оказалось в порядке.

Следак старался не думать о том, что Аня сейчас готовится принять душ, раздевается… Он уже больше трех лет жил без секса. Причем последними женщинами, вызывавшими у него чудовищное вожделение, были как раз бессовестно красивые Яна с Аней. Запретный плод. Просыпаясь после очередного эротического сна с их участием, Следак в ужасе каялся, просил прощения у Веры и мысленно обещал себе избавиться от ужасных фантазий. Но все тщетно. Вот и теперь, стараясь отогнать соблазн, Следак поспешил переключить канал в голове. Он стал думать о башне.

Башня все смутное время простояла пустой — после разгрома, который учинили в ней возмущенные горожане, никто в нее не заходил. Преступность после воцарения вампиров в городе пропала. Не то чтобы в одночасье все черняевцы стали

высокоморальными и принялись чтить заповеди. Просто у одурманенных людей притупились все желания, пропали агрессивность, азарт и жажда наживы. Прежние желания и приоритеты стали казаться смешными и нелепыми. Люди перестали убивать, воровать, заниматься накопительством. Перестали запирать двери. Претензии стали гораздо скромнее. Внешний вид горожан постепенно усреднился, у людей прошло стремление выделяться. Красные куртки с символикой города у женщин и белые — у мужчин, чтобы не замерзнуть, — такой стала повседневная верхняя одежда горожан. Взрослые по-прежнему ходили на работу, а дети — в школы. Но вся эта деятельность шла вяло, скорее по инерции, ведь главное — не забыть выполнить еженедельный Долг: сдать вовремя всей семьей кровь. В городе исчезли несчастные лица, под общим наркозом (наконец-то Следаку открылся тайный смысл этого словосочетания) горожане перестали грустить, мечтать и расстраиваться. Вместе с остальными чувствами притупились и чувства боли, вины, сопереживания. Болели теперь спокойно и умирали с улыбками на лицах, в окружении улыбающихся родственников и друзей. После похорон улыбающаяся толпа дружно шла на сдачу крови. Любовью занимались исключительно из чувства долга, для увеличения семьи. Крепкая здоровая семья может сдать много крови! И никаких страданий, измен, неразделенной любви и прочих атавизмов. Из жизни Черняевска исчезло творчество. Вся черняевская богема, выжившая после наркокатастрофы, либо слилась с общей серой донорской массой, либо вымерла, лишенная средств к существованию. Помогать ближним, если они не члены твоей семьи, в новом Черняевске стало не принято, да и просто непонятно зачем. Ведь я и так сдаю кровь. Что может быть большей жертвой для общества? Город людей-зомби под общим наркозом, все сдают кровь своим владыкам и улыбаются растянутыми мускулами лица. Город людей, которых он может сегодня спасти! Такие мысли обычно позволяли ему отвлечься от эротической истомы. Правильный их ход обязательно должен был прогнать картинку прекрасной обнаженной Ани из мыслей Следака, но на этот раз что-то не сработало.

— Ну что уставился, неудачник? Нравлюсь? Есть на что посмотреть? Только времени у нас немного. Дуй-ка быстрее в душ. От тебя воняет козлом и кладбищем. У меня был слишком тяжелый день, и я хочу мужика, пусть даже такого никчемного, как ты, Следак. А ну давай быстрее в душ!

Нет, это не видение. Слишком грубо и прямолинейно, нафантазировать такое Следак не смог бы. Да и такого тела он не смог бы представить себе в самых смелых мечтах. Молочно-белая кожа, а на ней цветут синие и зеленые татуировки, кельтские болотные лилии плавно огибают маленькие нежные груди с розовыми упругими сосками и уходят к животу и ниже, куда смотреть нельзя, но и глаз отвести не получается. Это Аня только что из горячей ванной склонилась над ним со свечой в руке в одном распахнутом банном халатике.

— Ты что, Аня? Девочка! Запахни халат! Побойся Бога!

— Это говорит мне человек, два часа назад вызвавший демона! Быстро в душ, слизняк!

— Да я тебе в отцы гожусь!

— Не годишься. Слишком слабый. Мы любили отца, но он нас отпустил. Ты сам все слышал. Больше никаких долгов, никаких привязанностей, мы созданы для любви. Вперед в душ, Следак. Тебе сегодня неслыханно повезло. Я собираюсь тебя поиметь.

Следак окаменел. Он столько раз занимался любовью с Аней в своих фантазиях, что возможность сделать это наяву испугала его до смерти. Ее бархатная кожа в цветах звала его. Если бы Аня молча села рядом и поцеловала его в губы, прижалась бы к нему худеньким телом, он бы точно не совладал с собой. Но когда она так агрессивно, грубо потребовала удовлетворения, Следак, несмотря на огромное желание, заупрямился:

— Я так не могу. Прости. Без любви, как животные. Мне так неинтересно. Я не Сатанюга, которого мы, кстати, даже не помянули.

— Брось, думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня? Не помню, как ты раздевал меня глазами три года назад? Думаешь, мы не видим все эти ваши масленые похотливые взгляды? В вашей главной книжке написано: согрешил в мыслях — значит, согрешил по-настоящему. А если грехи уравнялись, какой смысл отказывать себе в удовольствии? Я знаю, что слишком красива для тебя, но мы с сестрой созданы для любви — такова наша природа. Так в чем проблема? Займемся любовью, Следак. Секс — моя религия. Это и есть любовь. А то, что называешь любовью ты, — всего лишь привязанность. Отвратительное слово, не правда ли? Отдает веревками, насилием и наркотиками, которые ты так ненавидишь. Никто не может отказать богине. Посмотри, какая я…