За 27 дней

Джервайс Элисон

Теперь наступила моя очередь пялиться на него, словно у него что-то торчит из головы.

— Поможешь мне поймать такси? — повторила я, немного медленнее на этот раз.

Арчер издал низкий, впечатленный свист, опустив пластиковый контейнер на соседний столик, прежде чем проскользнуть к крошечной двери ресторана.

— Кто бы мог подумать… — раздражающе бормотал он, пока шел. — Со мной, наконец, говорит девушка, и так уж получилось, что ею оказывается двинутая психопатка, которой нравится щипать себя.

Я

уставилась на него, с раскрытым от ужаса ртом.

Какой придурок!

— Мудак, — пробормотала я под нос, пытаясь сдержать чувство сильной обиды.

Боже, мне нужно было стать жестче.

Если именно так выглядел способ находиться в окружении Арчера Моралеса, очевидно, мне нужно было быть менее чувствительной. Я уже чувствовала, будто заливаюсь слезами от его нескольких раздражительных, ехидных комментариев. Как я собиралась справиться с этим, если он в действительности оскорбил меня словно мы на допросе с пристрастием? ^[5]

Можно было только надеяться, что я не буду плакать перед ним.

Нацепив решительный взгляд на своё лицо, я потопала из ресторана в оживленный ночной воздух за Арчером, который теперь стоял в стороне от обочины, в поисках такси.

— Спасибо, — сказала я ему, как только стала рядом с ним, пытаясь вытеснить горечь из голоса.

Он оглянулся на меня через плечо с насмешливым взглядом на лице.

— Да, — согласился он с сарказмом. — Вижу, что ты действительно в восторге, Хедли.

— Почему ты так груб со мной, Арчер Моралес? — потребовала я высоким пронзительным голосом, прежде чем смогла остановить себя. — Я ничего тебе не сделала и всё же ты ведешь себя, как полный придурок!

— Оу. Кто теперь выпендривается? — насмешливо фыркнул Арчер, скрещивая руки на груди.

— Я не выпендриваюсь! — пискнула я в ответ. — Я просто задала честный вопрос, и вот ты опять бросаешь его мне в лицо!

— Я даже не знаю тебя, ты глупая женщина, — ответил он чуть позже довольно вспыльчивым голосом. — Так почему, черт возьми, я должен быть вежливым с тобой?

— Ну, это обычная вежливость, так-то, — сказала я, словно это должно было быть очевидно. — Я добра к тебе, ты добр ко мне. Именно так это и работает. И я не глупая!

— Ты действительно уверена в этом? — спросил Арчер, в уклончивой манере, выгибая бровь.

— Заткнись!

Ух ты, спорю, что Смерть точно гордился бы мной.

Я не находилась рядом с парнем и полчаса, а мы уже грызли друг другу головы. Я могла только с радостью вообразить, как будут проходить остальные из этих двадцати семи дней.

— Едва ли у тебя это получается, Арчер Моралес, — фыркнула я растерянно, положив руки на бедрах. — Вот я пытаюсь быть милой с тобой, а ты едва отвечаешь мне тем же.

— Ты ни черта

обо мне не знаешь, Хедли, так что я правда не думаю, что у тебя есть право говорить мне, что делать, — на удивление возбужденным голосом выстрелил в ответ Арчер.

— Я знаю, что ты собираешься…

Я резко оборвала себя, поняв серьезность моих слов и то, что я собиралась ляпнуть. Смерть не уточнил всё в подробностях, но я полагала, что это было негласное соглашение, что я не расскажу Арчеру о том, что знала, что он планировал покончить с собой.

Мне пришлось сопротивляться дрожи при мысли о том, какой вред это принесло бы.

— Что я собираюсь что, собственно?

Голос Арчера был опасно низким, с чрезвычайно глубоким и хриплым звучанием.

— Н-Н-Ничего — пробормотала я, борясь с желанием установить дистанцию между нами.

— Да, правильно, — сказал он, сузив свои потрясающие глаза. — Я не знаю, в какую игру ты играешь, Хедли Джеймисон, но мне она не нравится.

Я стояла там, выпрямившись в свои жалкие 5 фунтов 3 дюйма и перебросив свои темные волосы через плечо, вызывающе вытянула подбородок.

— Я ни во что не играю, Арчер Моралес, — ухмыльнулась я, скривив губы. — Я думаю, что ты один из тех, кому неловко в обществе других людей. Ты явно не видишь разницы между угрозой смерти и тем, кто пытается быть милым с тобой.

Эти довольно жесткие слова повлияли на Арчера, чего я не ожидала. Выражение его лица было сродни тому, что я дала ему пощечину. Его волнистые, спутанные волосы шелестели на легком ветерке, который пробивался по шумным улицам Нью-Йорка, а его глаза сузились, придавая ему некий необузданный вид.

— Тебе никогда не приходило в голову, что я не хочу, чтобы люди были милы со мной? Тебе никогда не приходило в голову, что я хочу, чтобы меня оставили в покое? — неожиданно спросил меня Арчер, звуча слегка неустойчиво.

Можно было с уверенностью сказать, что теперь я уставилась на него, словно у него торчала из головы лопатка или ещё что.

Конечно, он был прав. Каждый имеет право на то, чтобы его оставили в покое, и каждый имел право претендовать на свою независимость. Да, конечно.

Но когда человек знал то, что знала я, оставались ли эти же правила в силе?

— Но почему? — выпалила я, прежде чем смогла остановить себя.

И я честно хотела знать ответ на этот вопрос. Из того, что я начинала видеть, как кто-то мог иметь те же взгляды, как и у Арчера и по-прежнему мириться с тем, каким он был?

— Не твое чертово дело, вот почему.

— Это не ответ.

— Меня это не сильно заботит.

— У меня ощущение, что тебя много чего не сильно заботит.