За борт!
Шрифт:
Мангай благодарно кивнул.
— Неплохо бы отдохнуть. Но сперва взгляну на нашего пассажира.
Он передал вахту на мостике Чао, спустился на три палубы, остановился перед тяжелой стальной дверью в коридоре в середине корабля и нажал на переборке кнопку переговорного устройства у двери.
— Мистер Хон, это капитан Мангай.
Дверь открылась с негромким скрипом. Из нее осторожно выглянул маленький круглолицый человек в очках с толстыми стеклами.
— А, да, капитан. Пожалуйста, заходите.
—
— Нет, мне вполне удобно, спасибо.
Представление мистера Хона об удобстве сильно отличалось от капитанского.
Единственными признаками того, что здесь живут, были саквояж, аккуратно задвинутый под складную полотняную койку, одно одеяло, маленькая электрическая плитка с чайником и прикрепленный к переборке откидной стол, уставленный химическим аналитическим оборудованием. Остальную часть помещения занимали ящики с золотыми слитками. Слитки были сложены по тридцать в высоту и по десять в глубину, несколькими рядами. Несколько слитков лежали на столе рядом с раскрытым ящиком с надписью на боку:
РТУТЬ В СТЕКЛЯННОЙ УПАКОВКЕ
ХИМИЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ „СУЗАКА“
КИОТО, ЯПОНИЯ
— Как дела? — спросил Мангай.
— К приходу в порт проверю все ящики.
— И сколько позолоченных свинцовых слитков всунули нам русские?
— Нисколько, — ответил Хон, качая головой. — Счет сходится, и пока все проверенные слитки золотые.
— Странно, что все так гладко. Груз прибыл точно в назначенный час. Их грузчики доставили его на борт без всяких инцидентов. А мы смогли уйти без обычных бюрократических препон. Никогда в наших прежних делах в советских портах не было такой эффективности.
— Возможно, мадам Бугенвиль обладает большим влиянием на Кремль.
— Может быть, — скептически согласился Мангай. Он с любопытством поглядел на груды сверкающего металла. — Интересно, что стоит за этой транзакцией?
— Я бы не стал спрашивать, — ответил Хон, старательно оборачивая слиток в упаковочный материал и укладывая его обратно в ящик.
Прежде чем Мангай смог ответить, из динамика послышался голос:
— Капитан, вы здесь?
Капитан подошел к двери и открыл ее. За ней стоял радист.
— Да, в чем дело?
— Я подумал, вам следует знать, капитан: кто-то глушит нашу связь.
— Вы уверены?
— Да, сэр, — ответил молодой офицер. — Я засек его. Источник помех менее чем в трех милях с правого борта.
Мангай попрощался с Хоном и торопливо пошел на мостик.
Первый помощник Чао спокойно сидел в высоком вращающемся кресле и изучал данные на компьютерной панели.
— Есть какие-нибудь контакты, мистер Чао? — спросил Мангай.
Если Чао удивился внезапному возвращению капитана, то ничем этого не выдал.
— Ничего визуально и ничего
— Наша глубина?
Чао посмотрел на шкалу глубомера.
— Пятьдесят метров, или сто шестьдесят футов.
Ужасная истина, как удар молота, обрушилась на капитана Мангая. Он наклонился над картой и отметил курс корабля. Их киль как раз проходил над отмелью Цонстона, одного из многих участков в Эгейском море, где морское дно поднимается на сто футов к поверхности. Достаточно глубоко для благополучного прохода судна, но в то же время достаточно мелко, чтобы поднять его со дна.
— Повернуть на глубокую воду! — закричал он.
Чао удивленно посмотрел на капитана.
Мангай раскрыл рот, чтобы повторить приказ, но слова застыли у него на языке. В этот миг две торпеды со звуковым наведением проникли в машинное отделение фрейтера и взорвались, вызвав опустошение.
В дне корабля появились зияющие отверстия, и в них хлынуло море. „Венеция“ содрогнулась в предсмертной муке.
Ей потребовалось всего восемь минут, чтобы погибнуть; судно кормой вперед ушло под равнодушные волны и исчезло навсегда.
Едва „Венеция“ затонула, как рядом всплыла подводная лодка и принялась освещать прожектором плавучие обломки крушения. Несколько уцелевших, цеплявшихся за эти обломки, были хладнокровно расстреляны из пулемета, и их изуродованные тела тоже ушли на дно. От субмарины в свете прожекторов отошли шлюпки.
Они обыскивали море несколько часов; убрав все следы крушения, шлюпки вернулись на борт.
Прожектор погас, и подводная лодка погрузилась во тьму.
Глава 51
В своем кабинете в Белом доме президент сидел во главе стола для совещаний, овального, из красного дерева. Кроме него, за столом собрались одиннадцать человек. Президент с улыбкой смотрел на серьезные лица присутствующих.
— Я знаю, господа, всех интересует, где я провел последние десять дней и каков статус вице-президента Марголина, Ала Морана и Маркуса Ларимера. Позвольте вас успокоить. Наше временное отсутствие — моя идея.
— Только ваша? — спросил Дуглас Оутс.
— Не совсем. Участвовал также президент Советского Союза Антонов.
Несколько мгновений главные советники президента смотрели на него удивленно, с ошеломлением.
— Вы провели тайную встречу с Антоновым без ведома кого-либо из собравшихся в этой комнате? — спросил Оутс. Лицо его побледнело от отчаяния.
— Да, — ответил президент. — Личная встреча, без вмешательства извне, без предубеждения, без международной прессы, которая будет обсуждать каждое слово, без политических ограничений. — Он помолчал и обвел взглядом сидящих перед ним. — Необычные переговоры, но, думаю, избиратели примут их, когда узнают о результатах.