За час до рассвета
Шрифт:
Разговор Настя вела в присутствии лейтенанта. Она попросила свою подругу купить ей где-нибудь туфли. Леокадия пообещала и пригласила Настю остаться в Ставке до вечера и посмотреть интересный фильм.
Настя спросила, в котором часу начало, и вежливо отказалась, сославшись на то, что тетка будет беспокоиться и ей надо вернуться домой до темноты.
Вечером Ковальчук и Ашуркевич отправились за "языком". Они добрались к Ставку к ночи.
Разведчики пересекли поле, прошли перелеском и на берегу небольшого озера, заросшего камышами, на самой окраине залегли. Стояла непроглядная тьма. Только где-то
Добравшись до дома в конце улицы, они притаились у забора.
Ковальчук шепнул:
– Здесь будем ждать...
Около часа пролежали на месте партизаны, наблюдая за улицей. Сначала мимо прошли солдаты, потом они заметили двух офицеров. Те приближались к разведчикам, освещая фонариками дорогу. "Что делать? Вряд ли нам с ними справиться, - подумал Ковальчук.
– Малейшая оплошность - и поднимется весь гарнизон. Нет, нужно подождать".
Но вот снова замелькал луч фонарика. Шел немец с женщиной. Он несколько раз громко повторял одну и ту же фразу. Было ясно, что женщина его не понимает.
Когда идущие поравнялись с разведчиками, Ковальчук, как тигр, набросился на гитлеровца и сбил его с ног. В одно мгновение Ашуркевич заткнул фрицу рот кляпом. Женщина отпрянула в сторону и, видимо поняв, в чем дело, молча пустилась бежать. Минут через пятнадцать в деревне началась перестрелка, поднялся переполох, но разведчики с неудачливым ухажером были уже за озером, а на рассвете добрались до хутора. Только тогда тетка Насти поняла, что за "ветеринаров" приютила она под своей крышей...
Оставаться на хуторе было опасно. Разведчики вместе с пленным покинули гостеприимную хозяйку.
Уже в партизанском лагере лейтенант сообщил, что он австрийский немец, фамилия его Реетц, зовут Макс, что занимается снабжением продуктами и обмундированием "персонала" "Автомобильных мастерских", что на самом деле это филиал шпионской школы, что филиал имеет номер 0205 и был создан по приказу за номером 0374 штаба разведки адмирала Канариса. Школа готовит агентов для заброски на территорию Советского Союза и в партизанские зоны. В начале декабря двух агентов выбросили на парашютах в районе города Новозыбкова с заданием взорвать железнодорожный мост под Киевом. Фамилии агентов Попенко и Месяц. Как ему доверительно сообщил его друг Ходзи, они должны были обосноваться под Киевом в Дарнице у тетки Попенко и совершить диверсию.
В тот день две наши рации работали круглосуточно. Все, что мы узнали, было срочно передано в Центр. А в один из декабрьских вечеров, когда диверсанты Василий Попенко и Петр Месяц уже были готовы к выполнению задания, в доме Ксении Митрофановны Попенко появились работники Комитета государственной безопасности. Диверсанты были обезврежены.
Когда мы узнали об этом, я пришел к Томилову.
– Вот вам и Настя!
– сказал я ему, и он весело рассмеялся.
* * *
Работа нашей разведгруппы на юге Белоруссии осенью и зимой 1943 1944 годов во многом способствовала наступлению войск 1-го Белорусского фронта.
Гитлеровцам не пришлось воспользоваться своими
Под Пинском, в штабе 14-й кавалерийской дивизии, мы встретились с генерал-майором Григорием Петровичем Кобловым.
– Здорово вы поработали. От кавалеристов вам, разведчикам, большое спасибо, - сказал нам генерал.
"Г Е Р М А Н И Я Б У Д Е Т С В О Б О Д Н О Й!"
Неожиданное назначение
В феврале 1944 года фронт приблизился к районам Полесья, с группой военных разведчиков меня срочно вызвали в Москву с отчетом о работе. Мои боевые товарищи, да и я сам, ни на минуту не сомневались в том, что из Москвы нас снова направят во вражеский тыл.
В Москве мы провели неделю в полнейшем спокойствии, жили со всеми удобствами: ванны, души, чистые постели, хорошее питание. Одним словом, комфорт. Но нас тянуло "домой", в леса.
В партизанском штабе меня принял полковник Белов. С Александром Васильевичем, как я уже писал, нам приходилось встречаться не раз. В этом еще молодом, с отличной выправкой офицере мне особенно нравились его оптимизм, его умение заботиться о людях.
Когда я вошел и приготовился доложить по военной форме о своем прибытии, он, улыбаясь, сказал:
– Вольно!
В просторном кабинете висело несколько карт с различными отметками дужками, зигзагами, кружочками и жирными стрелками, нацеленными на Запад. На территории, еще занятой врагом, преимущественно в лесах, тоже были отметки - партизанские базы.
– Значит, отдыхать больше не хочешь?
– спросил меня Белов.
Прищурив глаза и, как мне показалось, посмотрев на меня не без одобрения, он подошел к карте. Указав на лесной массив, Александр Васильевич спросил:
– В этих местах не бывал?
– Нет.
– Это Налибокская пуща, Барановичская область. Вот туда и отправишься со своей группой. Подробности потом. Вызову тебя еще раз. Подожди в приемной.
Из кабинета полковника я вышел довольный и немного взволнованный. В приемной совершенно неожиданно встретился с Галиной Хромушиной, давней моей знакомой. Она была в новеньком обмундировании. Шапка-ушанка делала ее круглое, румяное лицо похожим на мальчишеское. Только мягкий взгляд больших темно-серых глаз и длинные ресницы выдавали в ней девушку. Мы оба были удивлены и обрадованы. Еще бы, не виделись с 1942 года, а главное, никак не ожидали встретиться здесь, в Москве. После обоюдных расспросов Галина сообщила мне, что в партизанский штаб пришла с особым поручением.
– Видишь ли, - доверительно заговорила она, - последние полгода я работаю среди пленных немцев. Хорошие есть парни. Так вот, многие просятся в партизаны. Да, да, не удивляйся, именно в партизаны!.. Национальный комитет "Свободная Германия" решил пойти им навстречу.
– Галина показала мне запечатанный пакет, попросила: - Подожди меня здесь, - и прошла в кабинет Белова.
"Немцы, фашисты - и вдруг просятся на службу к советским партизанам", - размышлял я. В первые минуты это никак не укладывалось в голове. Мы привыкли видеть в немцах врагов, нередко до фанатизма преданных Гитлеру, порой трусливых и жалких, но уж во всяком случае не друзей и не сподвижников в нашей великой борьбе.