За час до рассвета
Шрифт:
Новички-немцы скоро освоились в нашем лагере и часто благодарили Феликса.
– Ты открыл нам глаза, Феликс, - говорили они.
– Мы прозрели. Попроси разрешения у командира, пусть пошлет нас в Барановичи, мы приведем своих товарищей.
– Не торопитесь, - отвечал Феликс.
Я тогда еще не знал, какие отчаянные планы зрели в его голове.
Через день после возвращения Феликса мы снарядили в дорогу Карла. Ему предстояло совершить не менее трудное путешествие в Молодечно. Риск для Карла был, пожалуй, даже большим, потому что за последние две недели наши партизаны
Карл вернулся на пятые сутки. Ему удалось проникнуть в казармы гарнизона и с помощью вновь обретенных друзей положить листовки под подушки солдат. Листовки появились даже в комендатуре и в самом управлении гестапо.
Командир соединения Платон поблагодарил немецких товарищей за смелые действия. С тех пор листовки и воззвания распространялись регулярно, а партизаны все чаще и чаще приводили в лагерь перешедших на нашу сторону немецких солдат.
Регулировщик
В июне 1944 года началась операция "Багратион"*, разведчики не раз приносили данные о том, что немцы эвакуируют из близлежащих городов различные гражданские учреждения. В это время партизаны взрывали мосты, железные дороги, пускали под откос эшелоны с боеприпасами, нападали на вражеские гарнизоны, уничтожали технику.
_______________
* "Б а г р а т и о н" - кодовое название летнего наступления
советских войск в Белоруссии.
Наша группа готовила очередную листовку. Погода стояла отличная, и мы расположились около землянки. Лес давно оделся в зеленый наряд, пели птицы, пахло цветами и смолой. Хенчке, Шеффлер и Барс писали текст листовки, а Карл возился со станком. Надо сказать, что, несмотря на успехи Советской Армии, в настроении наших немецких друзей нет-нет да и проскальзывала глубокая грусть. Я понимал ее причины: гибли сотни, тысячи соотечественников, а во имя чего? И, может быть, Карл чаще обычного стал балагурить именно оттого, что ему тяжело было от сознания, что он не может сложить оружие. Вот и теперь он завел очередной рассказ о своих любовных похождениях.
Послышался смех, но не такой дружный, как хотелось бы Карлу. Хуго заметил:
– У тебя, Карл, всё шуточки на уме.
– Ничего. Никто не скажет: Карл не способен на серьезное. Правда, товарищ капитан?
– обратился он ко мне, явно намекая на удачные операции по распространению листовок.
– Все хорошо, Карл, - ответил я.
– Кто поверит в наши листовки, останется жив, - добавил Феликс.
Подошли Козлов и Галина. Они только что вернулись из штаба. Были получены важные сообщения: немцы эвакуируют тыл. Феликс даже подскочил на месте, глаза его заблестели.
– Товарищ командир, - обратился он к Козлову, - разрешите завтра пойти на задание? Приведу целый полк солдат.
В последние дни я замечал, что Феликс стал молчалив и задумчив; иногда подходил к карте и старательно изучал ее, водя пальцем по дорогам. Своих мыслей он никому не высказывал, считая, вероятно, что еще не подошло время.
– Слушаю, - сказал Козлов.
– Я об этом долго думал, - ответил Феликс.
– Возьму
– А ведь это мысль!
– воскликнул Герберт Хенчке.
– Войсковые части разбиты, солдаты пали духом, они вконец измучены. Это - мысль!
Козлову да и всем нам пришлось по душе предложение Феликса. Почему бы не попытаться? Мы тут же согласовали план Феликса с начальником штаба соединения и сообща разработали детали задуманной операции. Было решено, что Феликс выедет на шоссе и установит свой пост на перекрестке дорог Мир - Несвиж и Минск - Барановичи. Сопровождать его будет вся наша группа и два партизанских отряда, которые останутся в засаде. Мало ли что может случиться: вдруг немцы нападут на Феликса?.. Было решено также, что механизированные части регулировщик задерживать не станет.
Когда мы уточнили все самые мелкие подробности, я направился к Платону, чтобы доложить о наших замыслах. Платон одобрил план, дал ценные советы.
На следующий день к вечеру подготовка была закончена, а в одиннадцать часов наша группа уже достигла перекрестка. Два отряда замаскировались в кустах, недалеко от дороги, а Феликс занял пост регулировщика. Его фигура четко вырисовывалась на фоне темного неба.
О чем в эти томительные часы ожидания думал Феликс? Может быть, о доме, о своих близких, а может быть, о том, что вот он, немец, ждет своих соотечественников, чтобы указать им путь, который спасет их от неминуемой гибели.
Около двух часов ночи послышался треск мотоциклов. Их тусклые маскировочные огни быстро приближались к перекрестку. Еще минута - и Феликс жезлом остановил их. Затем о чем-то поговорил с мотоциклистами, и те стремительно помчались дальше. Потом Феликс рассказывал нам, что мотоциклисты были очень довольны, встретив регулировщика. Еще через полчаса мы услышали поступь кованых сапог, а некоторое время спустя немецкую речь. Приближалась пехота.
Когда к перекрестку подошла походная застава, Феликс поднял руку и представился.
– Регулировщик такой-то! Где командир?
– Командир сзади, с полком. Майор...
Вскоре подошел и сам командир. Полк, в котором осталось не более 400 солдат, остановился. Феликс четко отдал честь, доложил обстановку.
– Путь перерезан крупными силами противника, - слегка волнуясь, проговорил он, - указание командования - следовать в обход вот по этой дороге...
– Проклятье!
– выругался майор.
Среди немцев послышались тревожные возгласы: "Рус партизан! Рус партизан!.."
Немцы свернули на проселочную дорогу и направились в зону, единственными хозяевами которой были партизаны. Наши отряды продвигались параллельно немецкому полку, ничем не выдавая своего соседства. Когда полк углубился в лес километра на два, впереди колонны появился Феликс. Он поднял руку и громко проговорил:
– Дорогие соотечественники, друзья! Прошу выслушать меня спокойно, без паники. Я пришел к вам для того, чтобы спасти вас от неминуемой гибели, я хочу сохранить ваши жизни для ваших отцов и матерей, для жен и детей, для нашего народа, обманутого Гитлером...