За час до рассвета
Шрифт:
Нас ввели в просторный кабинет, ярко освещенный свечами в канделябрах. Окна были забиты досками и завешены портьерами.
Генерал Монтер - высокий худощавый мужчина - пригласил нас к круглому столу, сел напротив меня и кивнул офицеру.
Адъютант вышел, тихо прикрыв за собой тяжелую обитую дверь.
Мы с интересом оглядывали комнату.
Дверь распахнулась. Сопровождаемые адъютантом, в кабинет вошли два человека в штатском. Генерал Монтер поднялся. Встали и мы. Адъютант подвинул вошедшим два кресла. Они обменялись со мной молчаливыми поклонами.
Первым
Второй из пришедших накинул поверх пиджака полувоенного покроя просторный плащ. Этот человек был крупнее, довольно тучен и краснолиц. Отодвинув кресло, он уселся подальше от стола, закинул ногу за ногу и с вялым интересом поглядывал на нас сквозь дымчатые очки. Затем сорвал обертку с пачки заграничных сигарет и протянул ее соседу, но тот отмахнулся: он не спускал с нас своих острых, лихорадочно блестевших глаз.
Сидевший в кресле закурил, спесиво выставил подбородок и пустил струю дыма в потолок.
– Мы слушаем вас!
– проговорил Монтер, выжидательно взглянув на меня.
Я коротко изложил суть дела: примерный план Советского командования освобождения Варшавы.
– С ответом придется подождать...
– помолчав, заговорил Монтер.
– Но моя обязанность напомнить вам, что наши люди настроены против сотрудничества с Советами. Советы, как известно, вступают в какие-то сомнительные отношения с кучкой самозванцев, засевших в Люблине*. Союзнический долг по отношению к нам выполняют только англичане и американцы, с которыми мы имеем хорошую связь.
_______________
* 18 февраля 1944 года в Люблине была организована Люблинская
воеводская рада народова.
Подавляя волнение, боясь сбиться со спокойного тона, я заговорил:
– Не знаю, о каких "своих" людях говорит пан генерал... Волонтеры и офицеры отряда Армии Людовой относятся к Советам, как и к другим союзникам, с полным доверием. Мало того: командование Советской Армии каждую ночь направляет сюда, в Варшаву, десятки самолетов с продовольствием и оружием! Пану генералу также известно, что Советская Армия два месяца вела тяжелые наступательные бои, в ходе которых изгнала гитлеровцев из Белоруссии, Украины и Восточной Польши. А здесь гитлеровцы создали мощную линию обороны вдоль Вислы... Восточнее Варшавы противник сосредоточивает крупные танковые и пехотные силы, артиллерию. Вам это, конечно, известно. Гитлеровцы хорошо знают, что Висла - их последняя надежда. Ведь дальше - Одер, Германия! Разве не следовало все это учесть, пан генерал, прежде чем начинать восстание? А вы дали сигнал поднять восстание в то время, когда передовые части Советской Армии находились в пя-ти-де-ся-ти километрах от Варшавы! Вы даже не предупредили командование Советской Армии о готовящемся восстании.
Сейчас речь идет о совместных усилиях повстанцев, Советской Армии и Войска Польского в освобождении Варшавы.
Человек в очках сердито перебил меня:
– Никакого Войска Польского, кроме того,
Монтер вопросительно посмотрел на говорившего, но тот снова сидел с безразличным видом.
– Считаю разговор исчерпанным! Прошу подождать!
– бросил Монтер.
Вместе со своими советниками он вышел из комнаты. Остался только адъютант.
– Слышал, капитан?
– шепотом сказал мне Юзеф.
– Вот что у нас делается.
– А Бур-то тебе как понравился? Краснолицая лиса!
– Я так и думал, что в очках - это Бур-Комаровский, - тихо ответил я.
Вошел Монтер. Сухо бросил:
– Окончательный ответ получите на днях.
Мы молча встали и пошли к двери.
– Одну минуту, пане!
– догнал меня адъютант.
– С вами хотят поговорить наедине.
– Благодарю!
– резко ответил я.
– Разговор действительно исчерпан!
Мы почти сбежали на второй этаж.
– Идемте, товарищи, на воздух!
– крикнул Юзеф.
...Вечером того же дня майор Сенк показал мне свежий номер аковской газеты. На первой странице пространно сообщалось, что в Варшаву к командованию АК от советского командования прибыл офицер связи. Написанная в тоне наигранной бодрости, статья призывала варшавян к терпению.
Об антисоветских настроениях инициаторов восстания - ни слова.
– Что замышляет Лондон? На что теперь рассчитывает Бур? Неужели они действительно капитулируют?
– спрашивал я майора.
– Обстановка критическая. Как узнаешь, кому они решат продать Варшаву? Ясно одно: Бур недаром затягивает ответ и диктует газете лицемерную информацию. Но он должен открыть свои карты в ближайшие дни... А тебя хочу предупредить: мне донесли, что Бур получил приказ из Лондона: советских десантников заполучить к себе...
– Зачем мы ему?
– спросил я.
– Открыто отказаться от ваших предложений он опасается. Кроме того, ему известно, что вы находитесь у нас. Он ни перед чем не остановится.
В другом конце подвала, где происходил этот разговор, лежал на носилках Дмитрий. Я пошел к нему, рассказал о нашем визите к Буру, о предостережении Сенка.
– Майор дело говорит - вы поберегитесь, - взволнованно сказал Дмитрий.
– И вообще нам надо быть вместе...
– Сделаем, Дмитрий!
– Связь наладили?..
– спросил он, и голос у него дрогнул.
– Наладил! Все в порядке, Дима!
– заверил я.
– Я теперь не в помощь, а в обузу. Но все-таки, если что случится, то стоять в стороне не буду...
Я смотрел на неподвижное тело друга и чувствовал, как у меня сжимается сердце.
До нас донесся голос майора, отдававшего приказания:
– Если сегодня ночью советские самолеты будут сбрасывать оружие и продовольствие, всё направлять сюда, на командный пункт. Кто добровольно хочет дежурить на улицах?
– Я! Я!
– послышалось несколько голосов.
Сенк приказал:
– Мешки с грузом собирать в указанное место. Бдительность и еще раз бдительность! Район патрулирования укажу дополнительно.