За чертой милосердия. Цена человеку
Шрифт:
— Разве это так серьезно? — нахмурился Колесник.— У кого из нас не бывало? Два-три дня — и проходит.
— В покое — да, проходит... Но если тревожить постоянно, то дело может пойти на ухудшение.
— Лечите, помогайте... Так вот, Чуткин! Мы посоветовались с доктором и решили удовлетворить твою просьбу, разрешить тебе продолжать поход. Жаль, конечно, что в лазарете не будет такого рыбака, но что поделаешь! Можешь идти. О том, что слышал здесь, лишнего не болтай, понятно? Ну, есть еще, кто может продолжать поход? Давайте быстрее!
Пока Вася, из любопытства замедляя шаги, удалялся, нашлось еще два-три желающих, был среди них
Живяков, как видно, или знал, или догадывался, зачем вызывали Чуткииа в санчасть. Увидев возвращающегося Васю, он даже покачал сокрушенно головой:
— Опять вернули... Теперь уж и не пойму я тебя, парень! Дурак ты или хитрец? Поди, хитрец, а? Все выгадываешь чего-то, а дураком только прикидываешься. Так, что ли, чего молчишь?
— Не, я дурак,— улыбнулся простодушно Вася.— Ты же сам говорил, что дуракам везет,
— Ты считаешь, что тебе повезло?
— А мне чё? Раз дурак, значит, должно везти.
Живяков сощурился, серьезно и вдумчиво поглядел
на Васю.
— Опасный ты человек, Чуткин... Потому опасный, что не знаешь, какую штуку от тебя ждать можно.
з
Лазарет устроили на берегу большого лесного озера, в трех километрах западнее партизанской тропы. В скальной расщелине, прикрытой со стороны озера густыми зарослями труднопроходимого березового молодняка, оборудовали шалаш, приготовили хворост для сигнальных костров, наметили место для поста скрытного наблюдения за озером и подходами к нему, все тщательно замаскировали, и партизаны ушли, оставив на берегу четверых раненых, шестерых ослабевших и двух девушек медсестер.
Отойдя метров двести, разведчики залегли и с полчаса лежали, наблюдая за лесом и вслушиваясь в каждый звук. Все было тихо, спокойно и неприметно. Потом командир вспомнил о тропе, которую оставили за собой, когда несли раненых, решил заминировать ее. На высоких местах тропа была едва заметна, примятый брусничник уже начал выпрямляться, один дождливый день, и все будет скрыто, но в низинах кое-где просматривались четкие следы. Эти-то места он и решил заминировать.
Когда уже поставили первую мину нажимного действия, неожиданно пришла мысль сделать обманную петлю, показать, что именно с этого места партизаны повернули обратно. Все вокруг попримяли, вытоптали, как это бывает на привалах, и проложили четкий след на север, снова заминировали в двух местах и, довольные придумкой, обходным путем вернулись в бригаду.
Они знали, что самолетов с продуктами не было, звук моторов они услышали бы и за пять километров, и все же первым вопросом к окликнувшему их постовому было:
— Продукты не сбрасывали?
— Нет. Ждут вроде...
Но в этот день продукты прождали напрасно. Разведчики вернулись к концу привала. Чтобы дать им хоть немного отдохнуть, Григорьев на два часа задержал выход. Задержка оказалась счастливой. Колесник составил радиограмму:
«Больных и раненых в количестве двенадцати человек оставили квадрате 86—06, Нужна эвакуация гидросамолетом»,
Григорьев подписал радиограмму и уже вызвал радистов, как неожиданно
— Мы слишком часто выходим в эфир. Это сообщение можно передать и завтра, во время очередной связи.
— Почему?—удивился Григорьев.
— Я убежден, что противник слушает нас. Говорят, уже появились такие установки, которые способны засекать работающие рации и определять их местонахождение.
— Какие там установки,— засмеялся Григорьев,— когда противник висит у нас на хвосте...
— И все же надо поменьше выходить в эфир.
— Эту радиограмму я прошу передать отдельно и как молено скорей,— вмешался Колесник.— Речь идет о судьбе двенадцати человек.
— Можно подумать, что один начальник штаба печется о судьбе людей,— не глядя в его сторону, сказал Аристов.
— Перестаньте спорить,— нахмурился Григорьев. Младший радист Мурзин стоял в нескольких шагах от командиров и, конечно, слышал этот никчемный разговор.— Коля, возьми и передай немедленно.
Радиограмму передали, и вслед за подтверждением о приеме из Беломорска сообщили, что вчера в квадрате 86—02 сброшено двести пятьдесят килограммов продовольствия.
— Вот это дело! — обрадовался Григорьев.— Уже сброшено и главное — прямо по нашему курсу, даже сворачивать никуда не придется. Вот так бы давно действовали. А ты, Николай Павлыч, еще не хотел связи. Нет, я верил, что у Колесника счастливая рука. Надо сообщить в отряды, что продукты сброшены, это воодушевит людей. Дело-то вроде налаживается, а? Как ты считаешь, Николай Павлыч?
Однако не успела бригада сняться с привала, как в небе появился финский самолет. Он летел на большой высоте, и казалось, пройдет мимо, но самолет начал делать большие, ровные круги. Целый час люди лежали неподвижно, слушая надоедливо ровное гудение мотора. Когда самолет наконец взял курс обратно на север, Аристов мрачно поднялся, протер очки и сказал Григорьеву так, чтобы слышал и Колесник:
— Вот она, счастливая рука, видишь?
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
(оз. Матченъярви, 26 июля 1942 г.) \
От захваченного в Тумбе пленного финское командование установило, что в их тылу находится партизанская бригада, и определило ее численность в 750 человек. Однако оно не смогло выяснить ни боевой задачи бригады, ни дальнейшего маршрута ее продвижения.
Наличие таких крупных сил в глубоком тылу не на шутку встревожило штаб Масельгской группы войск, а затем — и Ставку главного финского командования. Как свидетельствуют печатные источники, Маннергейм ежедневно требовал рапорт о развитии операции по уничтожению «плавающего русского отряда».
Командующий Масельгской группой войск, генерал-майор Лаатикайиен первоначально возложил это задание на командира 4-й дивизии, а тот поручил ее командиру 5-го пограничного егерского батальона, придав ему усиление из других частей.
Но егерский батальон не смог охватить заслонами обширный лесной район, он едва справлялся с преследованием бригады, часто терял с ней соприкосновение, хотя партизаны двигались медленно. Создавалось впечатление, что партизаны словно бы поджидают новое подкрепление, и возникла необходимость плотно закрыть все проходы между Масельгским и Ругозерским направлениями фронта. Нужно было вводить в действие более крупные силы. В качестве основного резерва финского Главного командования на Масельгском направлении находилась 12-я бригада полковника Мякиниэми.