За чертой

Маккарти Кормак

— Можно просто слегка закидать яму землей, — сказал он. — Это не займет и часа.

Сходил к седельным сумкам, достал спички, а вернувшись, одну зажег и подержал над могилой. Гроб совсем распался. Из темной земли исходил затхлый запах погреба. Бросив догоревшую спичку, Билли подошел к коню, снял с рожка веревку и вернулся, на ходу в безветренных голубоватых сумерках сворачивая ее кольцами. Бросил взгляд на север, где сквозь тучи все же проглядывали первые звезды.

— Ничего, — сказал он. — Сможешь и это.

Высвободил конец веревки из-под гроба и положил ее в сторонке на кучу вынутой земли. Потом взял лопату и ее лезвием отщепил от одной из треснувших досок длинную лучину; постучав ею по гробу, отряхнул от земли, спичкой поджег и воткнул наискось в стену ямы. Спустился

опять в могилу и в этом скудном и неверном свете стал, помогая себе лопатой, отламывать доску за доской и выкидывать вон, пока останки брата не оказались полностью на виду, — вот он, лежит на подстилке из гниющих тряпок, как всегда затерявшийся в просторных одеждах.

Опять выехал на коне в ворота за территорию, слез, на фоне неба отыскал глазами силуэт вьючной лошади, оказавшейся чуть южнее, вновь сел верхом, съездил за ней, поймал и провел в ворота и к могиле. Здесь спешился, отвязал скатку с постелью, на земле развернул ее и, сняв с нее брезентовый чехол, расстелил его. В безветренной ночи его гробовая лучина, воткнутая в стену ямы, еще горела. Он спустился в яму, взял брата на руки и вынес наверх. Тот ничего не весил. Билли сложил кости в чехол скатки, завернул в него и как следует увязал сверток несколькими пиггинстрингами; все это время конь стоял смотрел. Со щебеночного шоссе донеслось натужное завывание одолевающего подъем грузовика, показались лучи его фар, медленно обежали пустыню и ближние отроги гор, и грузовик проехал, волоча за собой бледный хвост пыли и громыхая все дальше и дальше к востоку.

К тому времени, когда он забросал могилу землей, время уже было к полуночи. Он утоптал землю сапогами, а сверху опять накидал камней и наконец взял крест, стоявший у стены, закрепил его в камнях и набросал вокруг него еще камней для устойчивости. Лучина к тому времени давно уже сгорела и погасла, оставшуюся от нее головешку он из земли вынул и выкинул за стену. Потом туда же швырнул и лопату.

Поднял Бойда, положил поперек деревянных козелков вьючного седла, а оставшиеся одеяла и постельные принадлежности скатал и приторочил кaparejoсзади. Подошел к стене, взял с нее свою шляпу, надел, поднял флягу и повесил ее за погон на седельный рожок. Сел верхом и развернул коня. Минутку посидел, все в последний раз оглядывая. Потом снова спешился. Подошел к могиле, выдернул из камней деревянный крест, принес его к вьючной лошади и привязал к левой подвесной раме, после чего вновь сел верхом и, ведя вьючную лошадь в поводу, проехал по территории кладбища до ворот и вывел свой караван на дорогу. Добравшись до шоссе, пересек его и направился прямо по бездорожью по направлению к водоразделу реки Рио-де-Санта-Мария, стараясь, чтобы Полярная звезда была справа, и время от времени оглядываясь, как там брезентовый сверток, в котором едут кости брата. Порою неподалеку взлаивали мелкие пустынные лисы. Видимо, это старые местные боги следят за тем, как он перемещается во тьме. Быть может, даже занесли его имя в свой древний языческий календарик.

К концу второй ночи пути вдали, на западе, стороной прошли огни Касас-Грандес, и вскоре крошечный городок растворился позади в пустыне. Потом Билли пересек старую дорогу из Гусма?на{107}и Эль-Сабинала и оказался у реки Рио-де-Касас-Грандес; дальше поехал на север по вьющейся вдоль берега тропе. На исходе ночи, когда не совсем еще рассвело, проехал Пуэбло-де-Корралитос, полуразрушенное и почти обезлюдевшее селение. Стены домов там выстроены с бойницами, чтобы обороняться от исчезнувших апачей. Кругом голые, вулканического вида терриконы. Пересек железнодорожные пути, еще час двигался на север, и тут в серых рассветных сумерках от ближней рощи отделились четверо всадников, одним броском преодолели расстояние до дороги и остановили коней перед ним.

Он натянул поводья. Всадники были неподвижны, молчали. Их темные кони поднимали морды, словно пытаясь что-то вынюхать о нем из воздуха. За деревьями ярко блестела выгнутая, как нож, полоса реки. Он внимательно вглядывался в незнакомцев. Кони под ними вроде бы стояли неподвижно, но казалось, будто они приближаются. Стояли по обеим сторонам дороги: двое с одной стороны, двое

с другой.

— ?Qu? tiene all??[851]— спросили его.

— Los huesos de mi hermano.[852]

Никто не двигался, все молчали. Один из всадников от группы отделился, поехал вперед. Приближаясь, одновременно пересек дорогу с одной обочины на другую, потом в обратном направлении. В седле сидит прямой, горделивый. Будто на каких-то мерзких соревнованиях по выездке. Подъехав чуть ли не вплотную, уже рукой подать, остановил коня и подался вперед, опираясь сложенными крест-накрест ладонями наcabeza de silla.[853]

— ?Huesos?[854]— повторил он.

— S?.

Заря нового дня была у него сзади, от этого вместо лица видна была лишь тень от шляпы. Его приятели маячили в отдалении еще более темными силуэтами. Незнакомец выпрямился в седле и, оглянувшись, бросил на них взгляд. Потом опять обратился к Билли.

— Abralo,[855]— сказал он.

— No.

— ?No?

Помолчали. Под шляпой незнакомца мелькнула белая вспышка, словно он улыбнулся. На самом деле он перехватил зубами поводья. Следующей вспышкой был нож, выхваченный им откуда-то из-под одежды; лезвие блеснуло в повороте, как рыба в глубине реки. Пригнувшись к холке, Билли скользнул вдоль дальнего от бандита конского бока вниз.Bandolero[856]выхватил у него чум-бур вьючной лошади, но та, присев на задние ноги, заартачилась, и он, послав коня шенкелем вперед, попытался ножом перерезать стропы, крепящие груз, но вьючная лошадь, всячески уклоняясь, так и плясала на конце чумбура. В рядах его приятелей раздались смешки, мужик ругнулся, подтащил к себе вьючную лошадь и, намотав чумбур на рожок седла, все-таки дотянулся и перерезал стропы, свалив брезентовый сверток с останками наземь.

Билли в это время пытался расстегнуть клапан седельной сумки, чтобы вытащить револьвер, но Ниньо завертелся, забил копытом и, мотая головой, пошел задом наперед. Бандолеро размотал и сбросил с рожка чумбур и спешился. Вьючная лошадь развернулась и рысью побежала прочь. Склонившись над завернутым в парусину грузом, разбойник одним длинным взмахом ножа распорол сверток по всей длине вместе со стягивающими его веревками и ногой отпихнул покровы в сторону, так что в сером сумеречном свете взгляду открылись жалкие останки Бойда, в чересчур просторном пиджаке и с руками, сложенными на груди, — иссохшими бесплотными руками, кости которых проступали сквозь задубевшую кожу; Бойд лежал мальчишеским лицом вверх, обняв себя руками так, будто он жутко замерз на этом равнодушном рассвете.

— Ах ты, сволочь, — сказал Билли. — Сволочь поганая!

— ?Es un enga?o? — сказал мужчина. —?Es un enga?o?[857]— И пнул ногой иссохшие останки. Сжимая в руке нож, резко развернулся. —?D?nde est? el dinero?[858]

— Las alforjas,[859]— крикнул один из всадников.

А Билли как раз и возился в этот миг, выскочив из-под шеи коня и дергая застежку седельной сумки с дальней от грабителя стороны. Разрезав и разворошив сверток, сделанный из чехла скатки, бандолеро попинал и потоптал останки сапогами, потом схватил под уздцы Ниньо. Но конь — должно быть, начиная понимать, что между людьми затевается какая-то чертовщина, — попятился и уперся, пройдясь при этом задними копытами по костям, потом снова попятился и, встав на дыбы, замахал перед собой передними ногами. Бандолеро отшатнулся, потерял равновесие, к тому же конь задел копытом и порвал ремень штанов и распахнул ему ширинку. Дико ругаясь, он вывернулся из-под коня, вновь попытался схватить болтающиеся поводья; его приятели в отдалении посмеивались, и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что у него на уме, он вонзил нож коню в грудь.

Конь остановился и замер, весь дрожа. Острие клинка крепко застряло, уткнувшись в грудину животного, и бандолеро отскочил, махая руками.

Держа задрожавшего коня за подбородный ремень, Билли схватил нож за рукоятку, вытащил лезвие из груди коня и выкинул прочь. Рана набухла кровью, кровь полилась по груди и передней ноге коня. Сорвав с себя шляпу, Билли прижал ее к ране, отчаянно озираясь на верховых, которые стояли как ни в чем не бывало. Один из них наклонился и сплюнул, потом дернул подбородком в сторону приятелей.