За чертой
Шрифт:
В конце улицы поворот, опять пыльная дорога, и снова они в пустыне, как будто этот ухоженный городок им всего лишь приснился. Вечером по дороге на Касас-Грандес им попались обнесенные стеной руины древнего глинобитного города чичимеков.{54}В лабиринте его саманных перегородок кое-где проглядывали огоньки костров: там ютились бездомные, они то и дело вставали и переходили с места на место, и тогда по осыпающимся стенам начинали метаться тени, будто сбегаются пьяные сторожа, а потом над мертвым городом взошла луна и залила своим светом зубчатые стены укреплений, осветила лишившиеся крыш склепы, ямные печи, саманные загоны
Перевалив через насыпь Северо-Восточной мексиканской железной дороги, въехали в Касас-Грандес и миновали депо; проехали еще немного по улице, привязали коней у входа в кафе и вошли. Надо же: на потолке патроны с лампочками, льющими на столики жесткий желтоватый свет, — первые увиденные ими электросветильники с тех пор, как позади осталась Агва-Приета на американской границе. Сели за столик, Бойд снял шляпу и положил на пол. В зале кафе никого. Через какое-то время из завешенного портьеройдверного проема в задней стене вышла женщина, приблизилась и встала у их столика, глядя на них сверху вниз. Блокнота для записей при ней не было, как не было, похоже, и меню. Билли спросил ее, имеется ли жареное мясо, она кивнула и сказала, что да. Сделав заказ, они сидели и смотрели в узкое окно на улицу, где стояли кони. Темнело.
— Ты о чем думаешь? — спросил Билли.
— Насчет чего?
— Вообще.
Бойд покачал головой. Свои тощие ноги он вытянул перед собой. По другой стороне улицы мимо тускло освещенных витрин прошествовала семья меннонитов в непременных своих комбинезонах — мужчины впереди, женщины в старомодных линялых длинных платьях и с корзинами сзади.
— Ты на меня не обижаешься?
— Нет.
— О чем ты думаешь?
— Ни о чем.
— Ну ладно.
Бойд неотрывно смотрел на улицу. Через некоторое время он обернулся и взглянул на Билли.
— Я думал о том, что как-то это слишком просто получилось, — сказал он.
— Что именно?
— Когда мы там на Кено наткнулись. Как мы Кено забрали.
— Пожалуй. Может быть.
Он понимал, что коня они еще не совсем забрали — сперва надо границу с ним пересечь, так что ничего еще не просто, — но этого он не сказал.
— Ты прямо во всем видишь подвох, — сказал он.
— Да нет.
— Все изменится.
— Я знаю. Но не все.
— Вечно ты беспокоишься. Но беспокойством ничего ведь не изменишь. Правда?
Бойд сидел, смотрел на улицу. Мимо проехали два всадника, одетые в вычурную униформу, — вероятно, оркестранты. Оба посмотрели на лошадей, привязанных у входа в кафе.
— Правда? — повторил Билли.
Бойд покачал головой.
— Не знаю, — сказал он. — Неизвестно, как бы все обернулось, если бы я тогда не забеспокоился.
В ту ночь они спали в пыльном бурьяне у самой железной дороги, утром помылись в оросительной канаве, сели на коней и вернулись в город, где позавтракали в том же кафе. Билли спросил уже знакомую им женщину, не знает ли она, где находится контораganadero[256]по имени Сото, но она не знала. Они от души наелись яичницы с чоризо{55}и тортильями из пшеничной муки, каких в этой стране они прежде не видывали, зато уж и расплатиться
— Смотри, — сказал он.
— Вижу, — сказал Бойд.
— А что ж ты не говоришь-то ничего, если видишь?
— Вот, говорю уже.
Не слезая с лошадей, остановились посреди улицы. Пес сел в пыль, стал ждать. Билли наклонился, сплюнул и обернулся к Бойду:
— Ничего, если я кое-что у тебя спрошу?
— Валяй.
— Ты еще долго собираешься ходить такой угрюмый?
— Пока меня не разугрюмят.
Билли кивнул. Он не сводил глаз с их отражений в стекле. Ему вроде как и самому уже не нравилось то, что они сюда явились.
— Я так и знал, что ты это скажешь, — поморщился он.
От Бойда не укрылось, что Билли разглядывает отражение двоих оборванных странников с лошадьми, хотя и страшно искаженными покрытым запутанной сеткой трещин стеклом, а вдобавок и с немым псом у лошадей под ногами.
— Естественно, ведь я смотрю туда же, куда и ты, — сказал он, кивнув в сторону витрины.
Прежде чем они застали ганадеро на месте, им пришлось возвращаться к офису еще дважды. Бойда Билли оставил следить за лошадьми.
— Держи Кено от глаз подальше, — сказал он.
— Будто я сам не понимаю, — отозвался Бойд.
Билли перешел через улицу и у стеклянной двери поднял руку к лицу, чтобы сверкание не слепило глаза; заглянул. Старомодная контора: стены в лакированных панелях, темная дубовая мебель. Отворил дверь, вошел. Когда прикрывал дверь за собой, ее стекло звякнуло, и человек за письменным столом поднял взгляд. Он прижимал к уху трубку старомодного настольного телефона.
— Bueno, — сказал он. —Bueno. — Подмигнул Билли. Другой рукой приглашающе махнул ему рукой: дескать, заходи.
Билли снял шляпу.
— S?, s?. Bueno, — говорил ганадеро. —Gracias. Es muy amable.[257]— Повесив трубку на рычаг, отодвинул от себя телефон. —Bueno, — сказал он. —Pendejo. Completamente sin verg?enza.[258]— Он поднял взгляд на мальчика. —P?sale, p?sale.[259]
Билли стоял, держа в руке шляпу.
— Busco al se?or Soto,[260]— сказал он.
— No esta.[261]
— ?Cu?ndo regresa?[262]
— Todo el mundo quiere saber.[263]А вы кто?
— Билли Парэм.
— А кто это?
— Я из Кловердейла, Нью-Мексико.
— Что, правда?
— Да, сэр. Именно так.
— А что у вас за дело к сеньору Сото?
Билли повернул в руках шляпу на четверть оборота. Посмотрел в сторону окна. Мужчина за столом глянул туда же.
— Я сеньор Гиллиан, — сказал он. — Может быть, смогу помочь вам?
Он произнес это как «Гиййан». Подождал.
— Что ж, — сказал Билли. — Вы ведь с ним вместе продали коня доктору-немцу по фамилии Хаас.
Мужчина кивнул. Похоже, он с нетерпением ждал, когда ему расскажут о сути дела.