За чертой
Шрифт:
— А вон они, — вдруг сказал Бойд.
— Вижу.
Спустившись с возвышенности, они оказались на болотистой луговине; стали искать укрытие от ветра. Зайдя в поросшую густой травойbajada,[381]Бойд спешился, Билли отдал ему поводья.
— Найти бы что-нибудь, куда его привязать. Чтоб никаких пут и никаких колышков! А то кончится тем, что ихremuda[382]пополнится еще одним конем.
Он снял с коня седло, вьюки и переметные сумки.
— Собираешься разводить костер? — сказал Бойд.
— А из чего его тут разведешь?
Ведя за собой лошадь, Бойд удалился в ночь. Через некоторое
— Что-то я ничего не нашел, к чему его привязать.
— Дай его мне.
Билли вывязал из веревки аркан, надел его коню на голову, а другой конец примотал к седельному рожку.
— Буду спать с седлом под головой, — сказал он. — Если отойдет дальше чем на сорок футов, он меня разбудит.
— В жизни не видал, чтобы было темнее, — сказал Бойд.
— Понятное дело. Думаю, будет дождь.
Утром вышли на гривку и огляделись, но с северной стороны не было видно ни костра, ни дыма от него. Дождь пронесло стороной, день был ясным и безветренным. В холмистой степи не было никого и ничего.
— Ну и места тут, — сказал Билли.
— Думаешь — всё? Те пацаны — с концами?
— Найдем.
Сели опять верхом и парой километров севернее занялись поиском следов. Нашли намертво остывшее кострище; Билли сел перед ним на корточки, дул на угли, плевал в пепел, но так ни малейшего шипения и не добился.
— Да они вообще утром огня не разводили.
— Думаешь, видели нас?
— Нет.
— Поди пойми теперь… И когда ушли — непонятно…
— Эт-точно.
— А что, если они приготовили нам засаду?
— Засаду?
— Ну да.
— С чего ты это взял?
— Да так… Мало ли.
— Не станут они останавливаться, что-то там готовить… Просто выехали сегодня пораньше.
Сели верхом, поехали дальше. След лошадей, ломившихся сквозь высокую траву, был отчетливо виден.
— Надо поосторожнее на пупырях: чем так-то с ходу выскакивать, лучше бы все же с оглядкой, — сказал Бойд.
— Я как раз тоже подумал об этом.
— Но тогда можно со следа сбиться.
— Не собьемся.
— А если почва пойдет другая? Если твердая и каменистая? Об этом думал?
— Да. Думал и об этом.
Когда утро было уже в разгаре, вдруг видят: милях в двух восточнее на гребне показались двое всадников с гуртом лошадей. Часом позже вышли к дороге, ведущей на восток и на запад, на дороге остановились, опять вглядывались в землю. В пыли нашли следы большого табуна лошадей, стали осматривать горизонт в восточном направлении, куда ушла ремуда. Направились на восток по дороге и к полудню впереди себя стали замечать оседающий пыльный туманец, особенно в тех местах, где дорога шла по низинам. Еще часом позже вышли к развилке. Вернее, к месту, где лощина, берущая начало в горах и постепенно превратившаяся в овраг, пересекала дорогу и продолжалась дальше, пробороздив увалистую степь в южном направлении. Посреди дороги верхом на хорошем американском кавалерийском коне сидел маленький смуглый человечек неопределенного возраста, в стетсоновской шляпе и дорогих сапогах красной юфти с круто скошенными вперед высокими каблуками. Сбив шляпу на затылок, он спокойно курил сигарету и ждал, когда к нему приблизятся.
Замедлив аллюр
— Buenos d?as,[383]— сказал он.
Человечек коротко зыркнул на мальчишек черным глазом. Его руки расслабленно лежали на луке седла, в расслабленных пальцах дымилась сигарета. Чуть сместившись в седле, он обернулся, окинул взглядом дорогу за спиной; дорогу, над ухабами которой все еще витала поднятая прошедшим табуном тонкая пыль, похожая на цветень, какая бывает в начале лета.
— И каковы ваши планы? — сказал он.
— Не понял, сэр, — отозвался Билли.
— Ну, ваши планы. Поделитесь. Вашими планами.
Он поднял руку с сигаретой, медленно затянулся и медленно выпустил дым. Казалось, ничто не может заставить его поторопиться.
— А вы кто? — спросил Билли.
— Меня зовут Кихада. Работаю у мистера Симмонса. Я управляющий асьендой Науеричик.
Сказал и сидит молчит. Опять медленно затянулся сигаретой.
— Скажи ему, что мы разыскиваем своих лошадей, — сказал Бойд.
— Я сам буду решать, что говорить ему, — сказал Билли.
— Каких лошадей? — сказал человечек.
— Лошадей, которых украли с нашего ранчо в Нью-Мексико.
Человечек изучающе на них поглядел. Дернул подбородком в сторону Бойда:
— Это ваш брат?
— Да.
Он кивнул. Еще раз затянулся. Отбросил окурок на дорогу. На упавший окурок уставился его конь.
— Вы должны понять, что дело-то это серьезное, — сказал он.
— Для нас — да.
Он снова кивнул.
— Езжайте за мной, — сказал он.
Он развернул коня и двинулся по дороге. Оглядываться, проверять, послушались его или нет, он не пытался, но они послушались. Ехали как велено, не позволяя себе пристроиться рядом.
Часам к трем дня въехали в густое облако пыли. Лошадей, которые эту пыль подняли, где-то впереди было слышно, но видно не было. Кихада направил своего коня с дороги прочь, и, проехав через сосняк, они вскоре оказались снова на дороге впереди гурта.Caporal,[384]ехавший во главе, увидев Кихаду, поднял вверх руку, и его место тут же занял другой бакеро, а капораль поскакал к начальнику, они с Кихадой съехались и потолковали. Гуртовод при этом все оглядывался на двоих мальчишек, вдвоем сидевших на костлявой кляче. Что-то крикнул своим подчиненным. Лошади на дороге тем временем сбивались вкучки, затевали нервную толчею, и один из всадников поскакал в хвост колонны, попутно выгоняя лошадей из придорожных зарослей. Когда лошади остановились, успокоились и все стояли на дороге, Кихада повернулся к Билли.
— Которые ваши? — спросил он.
Крутнувшись в седле, Билли охватил взглядом табун. Голов тридцать лошадей стояли или понемногу переступали с ноги на ногу на дороге, закидывали и опускали головы втуче золотистой пыли, посверкивающей на солнце.
— Тот большой гнедой, — сказал он. — И тот светло-гнедой, что рядом с ним. И тот — с белой отметиной на лбу. И вон тот пестренький, что позади. Чубарый.
— Отделите их, — сказал Кихада.
— Есть, сэр, — сказал Билли. И повернулся к Бойду. — Слезай.