За чистое небо (Сборник)
Шрифт:
Результатами проверки члены комиссии остались довольны, и через два дня дивизия перебазировалась на фронтовой аэродром.
25-летие Великой Октябрьской социалистической революции для Степана и его товарищей, не прошедших еще боевого крещения, особенно памятно.
В этот праздничный день старшему лейтенанту Степану Одноворченко командир полка подполковник Кузнецов приказал нанести удар по фашистскому эшелону с боевой техникой, находившемуся на железнодорожном пути между станциями Чудово и Любань.
Одноворченко решил вылететь на задание группой
Летчики разошлись по машинам. Степан посмотрел на часы: до вылета оставалась одна минута.
– "Березы", я - "45-й". Готовы?
– спросил комэск по радио.
– Так точно! Готовы, товарищ старший лейтенант!
– послышалось в ответ.
– Взлет!
Штурмовики один за другим взмыли в небо.
На подходе к цели советских летчиков встретил а стена зенитного огня.
Там, на земле, Степан не раз пытался представить себе эту минуту: вокруг бушует вражеский огонь, а они летят, не обращая на него никакого внимания.
На деле все оказалось значительно сложнее. Сейчас у него было такое ощущение, будто весь огонь противник обрушил именно на его самолет. А может быть, и на самом деле так было.
"Куда нырнуть? Где найти брешь?" - думал Степан, хорошо понимая, что каждая секунда промедления может стоить жизни. И Одноворченко решительно направил самолет туда, где бушевал огонь. Когда разрывы остались позади, он перестроил группу в колонну и передал по радио команду:
– Приготовиться к атаке! Атакуем эшелон с интервалом в сто метров. Я беру локомотив. Пошли!
Летчик резко перевел самолет в пикирование и, как только паровоз оказался в перекрестии прицела, открыл огонь. Пушечные и реактивные снаряды врезались в эшелон.
– Командир, смотрите: горит. Горит!
В голосе Сережи Федякова чувствуется радостное возбуждение. Но сейчас не до восторга. Степан и сам видит, что эшелон горит. А сделано еще только полдела.
– Отставить разговоры! Атака!
Ведомые завершили удар, нанесенный комэском. Затем они вслед за ним атаковали огневые позиции фашистских зенитчиков, охранявших железную дорогу и эшелон.
– Чтобы вели себя тихо! Будете помнить Октябрьский праздник!
– крикнул Степан.
Когда уходили, ни одного пушечного выстрела не раздалось им вслед, фашистская зенитная батарея перестала существовать.
Приземлившись, увидели на аэродроме комдива, которому Степан и доложил о выполнении задания.
– Молодцы! Хорошо отметили праздник!
– похвалил полковник Греськов летчиков и тепло поздравил их с успешным вылетом, со счастливым возвращением.
Алексей Тартаков, когда шли к своему домику, сказал:
– Все было хорошо, командир. Действовал что надо!
Ленинградский фронт готовился к прорыву блокады. С каждым днем все интенсивнее становилась боевая деятельность наших авиаторов. Они наносили удары по живой силе и технике врага, атаковали его опорные пункты, огневые позиции артиллерии, железнодорожные
Несмотря на то что вылеты следовали один за другим и комэск проводил в воздухе времени не меньше, чем остальные, он тщательно проверял подготовку каждого экипажа, каждого подчиненного к выполнению задания.
Все шло хорошо. И вдруг произошел случай, серьезно его встревоживший.
Подходит к нему один из техников, обращается с просьбой:
– Товарищ командир, переведите меня на другую машину, к другому летчику.
– Почему?
– Не могу я с ним работать. О чем ни спрошу, в ответ: "Сам разбирайся". Прошу его: проверьте, все ли правильно сделано? Может, не досмотрел чего? А он: "На то ты и техник, чтобы все было в ажуре". Техник он ведь тоже человек. Испортит настроение, - поневоле что-нибудь не так сделаю. Чем это может кончиться, не трудно представить.
Степан понимал, что при той большой нагрузке, которая легла в эти дни на плечи летчиков, некоторые из них очень устали. Но нельзя позволить себе расслабиться, хотя бы на минуту пренебречь требованиями службы.
После ужина Одноворченко собрал эскадрилью. Даже не эскадрилью, а только летчиков, потому что техники, как всегда, готовили машины к очередному боевому дню.
– Видите, что получается!
– сказал Степан.
– Если и захотим собраться всей эскадрильей, поглядеть друг на друга, - ничего из этого не выйдет. Потому что техники, механики, оружейники не могут уйти от машины, пока не выполнят все регламентные работы. С аэродрома они уходят последними, а приходят туда первыми. Сколько вкладывают труда, чтобы как следует подготовить машину к вылету! Но и летчик не может при подготовке самолета оставаться безучастным наблюдателем. Его контроль - гарантия безопасности вылета. А иной раз такое бывает...
И старший лейтенант рассказал о просьбе, с которой к нему обратился техник. Он не назвал фамилий, не указал номера самолета. Но по тому, как внимательно слушали его подчиненные, как близко к сердцу приняли его слова, сделал вывод, что второй раз об этом говорить не придется. И действительно, причины для подобного разговора больше не было.
Наступило 12 января 1943 года. Долгожданный день прорыва блокады Ленинграда. Старший лейтенант Одноворченко к этому времени был переведен комэском в 448-й штурмовой авиаполк. Перед наступлением его эскадрилья получила особое задание.
– После артиллерийской подготовки, - сказал командир полка подполковник Баешко, - тремя парами вылетите в район Синявино - Рабочий поселок No 7 для уничтожения командных пунктов и других объектов.
Степан нанес на карту цели, уточнил данные разведки о средствах огневого прикрытия вражеских объектов, вместе с подполковником Баешко наметил наиболее целесообразный и сравнительно безопасный маршрут выхода в указанный район.
В штурмовую группу Степан отобрал пять летчиков.
Несмотря на ограниченную видимость и сильный заградительный огонь, шестерка "илов" сумела выполнить поставленную задачу.