За далью воин (Артур-полководец - 2)
Шрифт:
– Селли Корвин - это твое настоящее имя? Она кивнула.
– Ты.., англичанка?
– Такая же, как Фрэнк Китц и Г.Б. Сэмьюэлс. "Анархисты".
– Ты анархистка?
– Наверное. Нет, не совсем.
– Но тогда.., почему? Господи Иисусе, почему, Селли? Я правда, правда очень хочу понять!
Она оскалилась, словно готовящаяся сожрать добычу акула, обнажив при этом гнилые зубы Мирддина.
– Потому что я до смерти ненавижу всех вас, мерзкие ублюдки саксы!
Питер не сводил с нее глаз. Отвращение подкатило к глотке, словно жгучая желчь.
–
– Да? Знаешь, на этот счет я могла бы процитировать Джона Куэйла. "Знай я, что за мерзость эта жизнь, я бы и не подумала рождаться на свет". Сам понимаешь, я в этом не виновата.
– Мне кажется, ты сама не понимаешь, зачем сделала это. Она улыбнулась, откинулась назад, прислонилась к стенке стойла.
– С меня вполне хватит того, что я уничтожила тебя, твой народ, твою страну, твою культуру. Всех вас. Мало не покажется, а, гаденыш Питер Смит? Я сделала это потому, что смогла, мерзкий подонок.
– А ты... Питер Смит Кровавые Руки, ты хоть раз в жизни смотрел на себя в зеркало? Может, там и отражаться нечему? Ты, небось, и тени в полдень не отбрасываешь! Ты убил его, убил этого мальчика, Медраута, только потому, что думал: он - это я!
– Но разве ты теперь не понимаешь, почему я должен был сделать это?
Она злорадно ухмыльнулась. Устремила на Питера пристальный, долгий взгляд - ни дать ни взять, вылитый Чарли Мэнсон.
Питер не мог найти слов, которые разрушили бы упоение Селли победой. Он вытащил из ножен кинжал - тот самый, что уже прервал сегодня две жизни. Что теперь значила еще одна?
"Выходи, ну, выходи же, где бы ты ни был!" - призвал Питер Ланселота.
Селли, завидев обнаженный клинок, ухмыльнулась так широко, что странно, как только кожа не треснула на морщинистой физиономии Мирддина.
– Бери меня!– радостно воскликнула она.– Я твоя! Отправь меня обратно! Я вернусь, ты прекрасно знаешь, что я вернусь и окажу Dux Bellorum помощь в самый трудный час.
– Откуда ты вернешься? Из девственного леса, в котором и в помине нет никакой машины времени?
– Что?
– Я видел этот мир, прежде чем отправился сюда, Селли. Там никакой техники - даже автомобилей нет.– "Убей ее. Убей немедленно!" Но запертый в клетке сикамбриец почему-то не показывал зубы.
– Что ж, замечательно. Как хорошо, что я искушена в истории развития науки, - произнесла Селли, полуприкрыв веки под нахмуренными кустистыми бровями.– На восстановление тороида уйдет несколько лет, но я рассчитаю время и вернусь в Камланн через несколько недель.
– О...– проговорила она чуть погодя.– Похоже, я забыла тебе кое-что сообщить. Когда мы на днях беседовали с Марком - очаровашкой Медраутом, - он проболтался. Там, в реальном времени, твое тельце умерло, Питер, птичка моя.
Ты мертв. Когда ты умрешь здесь, когда Ланселот в конце концов изгонит тебя из своего тела, тебе крышка. Ты станешь достоянием истории. Adios, ты призрак!– и она зловеще расхохоталась.
Неожиданно Питер заметил,
– "Mors ultima ratio", - проговорил Питер, шагнул к Мирддину и воткнул кинжал в грудь старика. Друид умер мгновенно, не издав ни звука.
"Проклятие!– вспомнил Смит.– Я ведь ей так и не сказал, что Артус убит. Теперь весь мир - к услугам саксов, он открыт для тебя и меня, старая перечница".
Vaya con dios <Ступай с богом (исп.).>, кровавая Селли Корвин. Надеюсь, ты неплохо отдохнешь в "Краме".
Толпа воинов разразилась испуганными возгласами. Легионеры попятились от разбушевавшегося Ланселота, который теперь окончательно занял свое место. Еще несколько мгновений Питер смотрел на мир из своей новой тюрьмы - смотрел глазами Зверюги.
А потом он уплыл, улетел на крыльях смерти, мысленно навсегда простившись с Гвинифрой - единственной своей настоящей любовью.
"Cave canem" - была его последняя мысль. "Берегись собаки".
Глава 50
Анлодда теснее прижалась к Корсу Канту. Он нежно целовал ее. Шли часы, но юноша никак не мог уснуть. "У меня есть ответ", - сказал старый король, но больше не проронил ни слова. Ушел, оставив их с Анлоддой в своем павильоне, строго-настрого наказав не высовывать носа отсюда и сидеть тише воды, ниже травы.
– Гм-м-м... Анлодда, - неуверенно проговорил бард.
– Да, милый?
– Ведь в конце концов.., мы любим друг друга, верно?
– Да.
– И несмотря на то, что нам никогда не суждено пожениться, мы будем всегда любить друг друга?
– Да?..– Она нахмурилась и подозрительно посмотрела на Корса Канта. Корс Кант Эвин, надеюсь, ты не предлагаешь, чтобы мы накинулись друг на дружку, словно парочка диких свиней?
– Нет! Нет!– поспешно возразил юноша.
– Ты должен понимать: если я и выйду в конце концов за кого-нибудь замуж и если этот кто-то окажется человеком цивилизованным, вряд ли ему придется по душе мой отпрыск, зачатый раньше срока, и к тому же внешне как две капли воды похожий на одного барда. Так что.., если у тебя нет при себе мешочка из телячьей кожи, которые римляне надевают.., ну ты знаешь, на что.., то лучше бы нам воздержаться.
– Но ведь с Ланселотом.., ты...
– Питер? Он научился владеть собой. К тому же тогда со мной это было впервые. В первый раз не забеременеешь. Корс Кант посмотрел на возлюбленную.
– Бывает и такое, - заявил он уверенно.
– Нет, не бывает.
– Говорю тебе - бывает! Мои отец и мать зачали меня с первой же попытки.
Брови Анлодды взлетели вверх.
– Правда? Ну и ну... Ну что ж... Если волна нахлынет, придется ее одолеть.
– Ну а если ты, - продолжал Корс Кант, - вступишь в брак с каким-нибудь кельтом, язычником вроде Гвинифры? Эти любого ребенка принимают, для них это всего лишь доказательство того, что их жена не бесплодна.