За десятью миллионами к рыжему опоссуму
Шрифт:
– Сколько же их тут! – говорит Сириль со смехом. – Ведь это надо: золото растет здесь как у нас картошка!
– А ты предпочел бы картошку этому самородку? Ну что ж, жалуйся, гурман, ничего тут не поделаешь.
– И все-таки я положу этот слиток в карман, мало ли что может с нами случиться.
– Не стесняйся, тебе только достаточно наклониться. Но ты, кажется, надеешься найти ресторан?
– Ну если бы мы натолкнулись на таверну, я заплатил бы за завтрак для всей компании и не взял бы ни с кого ни полушки.
С Сирилем вдруг что-то произошло… Глядя по сторонам,
Но скоро пустой желудок напоминает о себе: золотая лихорадка лишь ненадолго победила усталость и голод. Покрытые потом и задыхаясь на солнце, мы трое смотрим друг на друга и не можем удержаться от смеха.
– Что скажете, МакКроули?
– Стыжусь своей выходки. А вы?
– Какая нелепость. Том созерцает нас уже полчаса, и, верно, у него сложилось о нас неважное мнение.
– О! Если бы я был в Мельбурне, – говорит Том, – собирать бы песок – пить виски. Здесь виски у майора в повозке, зачем мне работать?
Та же мысль, по всей вероятности, приходит в голову поселенцам. Голод возвращает их к действительности, и они прекращают поиски золота.
– Пошли, ребята, – зовет их Робартс. – Урожай-то хоть приличный?
– Да, сэр Робартс. Как жаль, что нельзя набрать побольше.
– Несомненно. Однако не забывайте, что дома вы получите компенсацию за все перенесенные страдания, потому что сэр Рид намерен обеспечить вам всем хорошее будущее. Найденное золото вам еще пригодится, пока же надо искать пищу. Здесь, к сожалению, мы ее не найдем.
Золотая лихорадка отняла у нас немало драгоценного времени. Уже почти четыре часа пополудни, в мы ничего не ели со вчерашнего дня.
Покинув золотоносную долину, мы попадаем в эвкалиптовый лес. Деревья здесь несколько порыжели, но в общем все еще полны живительных соков. Надрезав корни, мы утоляем жажду.
Том, который рыскает повсюду, время от времени отыскивает среди листьев, покрывающих землю, каких-то червей и личинок и тут же с удовольствием их поедает. Славный старик, нетребовательный, как и все его соплеменники, переживает, что нам нечего пожевать, и усердно ищет добычу, которой пока нет.
Наконец он останавливается перед высоким эвкалиптом, внимательно рассматривает кору, отходит, измеряет на глазок высоту ствола и вдруг начинает пританцовывать, отчаянно жестикулируя.
– Опоссум, – кричит он своим гортанным голосом.
– Где ты видишь опоссума? –
– Там, – отвечает старик, ударяя по стволу дерева топором.
– Откуда ты знаешь, что он еще там?
Том пожимает плечами и показывает Сирилю царапину на коре.
– Я тоже ее видел, но, может быть, след давний или опоссум мог поцарапать кору, когда спускался…
Молча абориген показывает на несколько песчинок, прилипших к царапине; они могли остаться только тогда, когда животное поднималось, и это для него, как и для нас, неоспоримое доказательство, что животное все еще находится в дупле этого дерева.
– Но как он забрался туда? – спрашивает Сириль, все еще недоверчиво.
Том тянет свои черный и сухой палец, напоминающий солодковый корень, и показывает скептику круглую дыру диаметром в шапку примерно в сорока футах от земли.
– Да, ты прав. Но как ты собираешься его оттуда извлечь? И потом опоссум весит всего пять или шесть фунтов. И на восьмерых-то недостаточно такого рагу. Что уж говорить тогда о тех, кто ждет в лагере…
Том считает на пальцах, но а арифметике он явно не силен. Он сбивается и снова пересчитывает пальцы на обеих руках, потом на ногах и, наконец, говорит:
– Три, четыре, пять, еще, еще, много!
Впрочем, Том привык не говорить, а действовать, руководствуясь правилом: «Acta, non verba» [13] . Поэтому он берет топор и делает глубокую зарубку на стволе в метре от земли. Четырьмя ударами он вырубает ступеньку, забирается на нее и столь же быстро метром выше делает новую. Такой способ взбираться на высоченные деревья очень хорош, но не всякий может воспользоваться этим приемом.
13
Дела, а не слова (лат.)
Поднявшись до отверстия, которое служит входом в нору сумчатых, Том останавливается, наклоняется к дыре и обращается к животному с длинной речью, предупреждая, что ему будет оказана честь – поджариваться в ямке, набитой раскаленными камнями, и потом своим вкусным мясом насытить сжавшиеся от голода желудки белых людей.
Речь его, однако, не увенчалась успехом, и будущее жаркое упорно прячется в глубинах эвкалипта. Старый охотник спускается на землю еще быстрее, чем поднимался, и размышляет, запустив пальцы в свои взлохмаченные седые волосы.
Вдруг Том подпрыгивает, и мы понимаем, что он решил проблему. Он ищет камень, но не находит ни одного. Потеряв терпение, он обращается к Сирилю и просит у него золотой слиток. Сириль, не желая выпускать золото из рук, сопротивляется, но Том настаивает, ничего не объясняя.
– Смотри, только не потеряй, – сдается Сириль. – Знаешь, старина, я ведь тебе ссужаю деньги. Этот камушек стоит три тысячи франков.
– Давай побыстрее, раз это нужно! – нетерпеливо говорю я.
– Хорошо, – произносит Том, беря самородок, – приложи ухо там. Слушай, когда он падает, мой надо знать, как высоко опоссум.