За донат

Шиное Дей

Стилаш снова берёт мятую соломинку в рот и ждёт моего решения.

Я закатываю рукав и бросаю взгляд на наручные часы. Последняя пара закончилась тридцать минут назад, а тащиться домой мне абсолютно не хочется. Видеть дядю, его жену, их говнюков, не иметь возможности уединиться даже в собственной комнате, и всё это… всё это, конечно же, куда хуже, чем терпеть выкидоны этой сумасшедшей.

– Ладно, – тихонько отзываюсь я и опускаю рукав. – Давай попробуем.

Стилаш. Глава вторая

– Вот

бы батя сдох, – я говорю это своему слушателю в наушнике. На другом конце провода мой дорогой друг, товарищ и «мистер здоровенный прибор две тысячи двадцать три» лишь вяло угукает. Федя никогда не относился к моим проблемам с должной серьёзностью. Ему стоит хоть иногда делать вид, что он не такой как все мужики, и что я интересую его не только потому что у меня щель между ног. Хотя, честно говоря, мне всё равно. Я ведь тоже его не люблю. Просто привычки сильнее здравого смысла, а привязанности вообще похожи на лужу клея, из которой, если увязнешь, вырваться сможешь, но от боли афигеешь.

– Ты заедешь? – наконец-то я слышу Федин вибрирующий голос в наушнике, как будто лает здоровая собака, помесь алабая со швейцарской овчаркой. Но в жизни Федя небольшой, некрасивый, и даже, блин, не собака.

– А ты хочешь? – я притормаживаю на светофоре.

– Сама решай.

– Вот ушлёпок, – хмыкаю я. Ноль инициативы в скупых интонациях, в этом весь Фёдор. Хрен проймёшь, ему реально по-барабану или он просто не заинтересован именно во мне. Хотя этот кроссворд я перестала разгадывать уже очень давно. У Фёдора ноль друзей, ноль интереса к жизни и ноль мотивации делать вид, что он хороший парень.

Мы знакомы больше десяти лет. Жили в одном детском доме. Ну, пока отец не откинулся с зоны. Этот урод до последнего не хотел забирать меня из ада. Впрочем, лучше быть в аду, чем с ним.

– Займёшь денег до конца месяца? – я жму на кнопку и самокат разгоняется. На скорости в пятнадцать километров я пересекаю пешеходный переход и быстро приближаюсь к мосту.

– Я пуст, – отмазывается Федя, но я-то знаю, что это всё гон. У белобрысого всегда есть заначка на чёрный день. Ровно как и у меня самой. Мы оба это знаем, но о некоторых вещах не говорят вслух.

– Да не ври, – хнычу я, чуть притормаживая, прежде чем двинуть на подъём. – Мне нужен всего косарь.

– У меня нет, – повторяет Федька.

– Собака, блин.

– Чё прикопалась? Нет, говорю.

Мне позарез нужны бабки. До конца месяца неделя, а в кармане одна мелочь. Если я не раздобуду бабла, то придётся снова шляться по клубам и тратить время на засранцев, которые не всегда в ладах с головой, и не всегда щедры настолько, насколько это нужно.

– Ну ты и гад. Хочешь, чтоб я снова попрошайничала? – проносясь мимо девчонки, я подмечаю её брендовый бомбер. Клёвый, стоит сказать. А ещё у неё чёлка белая. Типичная столичная соска. Таких тут жопой ешь.

– У тебя ведь много ухажёров, – хмыкает Федя. Этот крекер до сих пор точит на меня зуб за то, что я сосалась с каким-то придурком и даже выложила это в инсте? Вряд ли. Феде ведь на всё фиолетово, и на меня в том числе.

Я

резко жму на газ, и тут же притормаживаю на самой верхней точке моста. С рёвом проносящаяся тачка резко выдувает из моего уха один наушник. Он тут же оказывается под колёсами. Я даже не успеваю дёрнуться, когда аппаратура разлетается на мелкие частички под прессом шин.

– Блин, – досадливо выругавшись, я провожу рукой по лицу и зачёсываю волосы назад. – Непруха.

Только этого не хватало, чтобы омрачить день. Ещё и жара стоит такая, что хоть вешайся. Впрочем, я не сильно расстраиваюсь. Всё равно этот наушник уже давно не пашет.

– Что случилось? – спрашивает Федя, как обычно, этой своей интонацией бездушной машины.

Я оборачиваюсь, бросая взгляд на тёлку, что плетётся со скейтом в руке.

Скейт штука недешёвая. А ещё у неё бомбер брендовый, ну, типа не гуччи, конечно, и не луи витон, но адидас – не паль – судя по виду. Я скоренько прикидываю в голове кое-какие цифры, затем их умножаю, затем прибавляю ровно столько же, а затем делю, потому что со счётом у меня всегда было фигово.

– Я тебе перезвоню, – говорю я и сбрасываю вызов. Затем разворачиваю этот задрипанный самокат от Яндекса и жму на газ, подъезжая к девчонке.

Как только она меня замечает, от концентрации недовольства её харя превращается в сушёную хурму.

– Салют, – говорю я как можно более доброжелательно, вскинув ладонь. Эта стерва даже не удосуживается вытащить наушники. – Затычки вынь, пож, потрещим, лады? – я стучу по собственному пустому уху, чтобы хоть как-то склонить её к беседе.

Как только эта девка всё-таки выдёргивает свои провода, её рот превращается в сплошную полоску.

– Прости, – говорю я, мысленно уже сходив на хрен, на который она меня пошлёт. Но ничего страшного. Я там так часто бываю, что мне пора выдать золотой самотык. – Не могла проехать мимо, – я улыбаюсь. Неважно, что я скажу, главное – развести её. Она хоть и выглядит как гадина, но её сутулая спина и взгляд в пол выдают в ней лохушку. Мне хорошо знаком такой тип людей. – Чувствую, что мы должны познакомиться.

– Прости, – чутка подумав, отвечает она, и так противно растягивает слова. Хотя голос у этот фифы спокойный и слегка заниженный. А ещё она почти не смотрит мне в глаза. – Я не знакомлюсь на улице, – добавляет девчонка и двигает вперёд, намереваясь меня обойти, но я тут же сдаю назад, а затем вперёд, как бы преградив ей путь.

– А что насчёт судьбы? – скалюсь я, аж скулы болят. С фига ли она такая упёртая? Я думаю, что это даже забавно. Противящаяся жертва всегда круче безвольной груши для битья. И как только я позволяю себе подумать об этом, эта стерва выплёвывает:

– Овали от меня.

Она резко обходит меня со спины и прибавляет шаг.

Вау, думаю я, вот сюрприз. Она хоть и выглядит как дрянь, зачастую, процентов семьдесят таких баб оказываются весьма безобидными. В противовес этому Бог создал милых и очаровательных уродин, чьи поступки резонируют с их нежнейшим внешним видом. Такая вот статистика.