За други своя!
Шрифт:
— Я опробую охоту, — предложил Яромир. — Возьму кого, да и сходим.
— Ну а я на поля, — дополнил Олег. Он вообще-то чертовски устал и с удовольствием просто полежал бы у ручья, а потом — поспал, да только отказываться было нечестно. — Эрик, пойдешь со мной? — рыжий горец молча кивнул, а Богдан попросил:
— И меня бери.
— Добром на костер, — сказал Святомир, и Богдан огрызнулся:
— Жаба давит?!
— Покойней, малек, — уже себе под нос буркнул Святомир. Богдан сделал вид, что не слышит.
— Вернемся часа через три, — пообещал Олег. Ему
— Одно там местом репу не парьте, уж потерпите малость.
— Ха. Ха. Ха, — раздельно выговорил Олег. И добавил с отвращением: — Ну как остроумно… ослоумно!
Горцы не знали, кто такой осел, и ответ был добродушным:
— Посохло остроумие, кормили-то плохо…
Олег счел за лучшее не отвечать. Яромир, взяв с собой Резана и Рвана, уже шел в сторону рощи, и землянин махнул "своим":
— Пошли! — изрек он сакраментальное.
Йерикка повесил на плечо пулемет, и это не показалось Олегу странным или смешным. Поход за репой и капустой в любой момент мог превратиться в схватку.
— Пошли.
Через полчаса они вышли к Ольховой. Широкая, но мелкая река текла быстро, вскипая бурунчиками и рябью на перекатах и отмелях. Тут и там в нее вбегали ручейки, и Олег подумал, что летом тут настоящая парилка.
Шли молча. Каждый ловил себя на мысли, что, если и заговорит, что обязательно о еде. Йерикка шагал последним. Богдан — впереди, шагах в двадцати. Он вызвался сам, и Олег созерцал его спину с пятном между лопаток на рубашке: царило безветрие, припекало сильно — казалось, что не октябрь, а август на земле. Волосы у Богдана, падали на плечи и выглядели мокрыми — на самом деле они были просто грязными, и Олег знал, что его волосы — таких длинных он в жизни не носил, стригся-то полгода назад! — выглядят так же жутко.
Наверху, в небе, кругами ходили какие-то хищники, каких не водилось на Земле. Но повадки у них и тут были прежние — кружиться над мертвым или обреченным животным. Уж не над ними ли?..
— Смотри-ка, то что? — Богдан остановился и указал рукой вниз, на перекат. Олег всмотрелся, но Йерикка уже, кажется, понял — ЧТО. Пробормотав "Боги!" — он начал широкими, заверенными прыжками спускаться к воде.
Олег и Богдан, переглянувшись, заспешили следом. Тем не менее, когда они добежали до Йерикки, он, стоя по щиколотку в воде, уже смотрел, тяжело дыша, себе под ноги.
На перекате лицом вниз лежал горец. Длинные волосы шевелились в воде, и казалось, выброшенные над головой руки шевелятся тоже, словно убитый цепляется пальцами за камни на дне, боясь, что его унесет… Ножны меча, закрепленные за спиной, были пусты.
— Ничего себе… — тихо сказал Йерикка. Нагнувшись, перевалил убитого на спину. Богдан сдавленно охнул, Йерикка повторил: — Ничего себе…
Лицо убитого было наискось развалено ударом клинка, рану размыла вода. Череп и лицевые кости оказались прорублены. Йерикка нагнулся, снял рассеченную повязку, алую с черным силуэтом птицы. Сказал:
— Орлы… Нельзя его так оставлять. Помоги, Вольг.
Он взялся за плечи, Олег — за ноги. Ноги в кутах были
Они опустили убитого на гальку, и Йерикка собирался обшарить его на предмет более точного выяснения того, кто он был, но Богдан выдохнул:
— Вниз…
Они уже давно отвыкли задавать вопросы в таких ситуациях — просто распластались на камнях, схватившись за оружие. И почти тут же увидели то, что увидел до них Богдан.
Шагах в ста, по другому берегу, бежал горец. Ее жал. без оружия… нет, в левой руке у него был пистолет, а в правой — обломок меча, рукоять и вершок лезвия. Лицо бегущего окаменело, перекошенное отчаяньем.
— Из четы Вийдана, — пробормотал Йерикка.
— Йой… — начал подниматься Богдан, но Олег припечатал его к гальке толчком в спину, прохрипев:
— Смотрите?
Все трое обмерли. Следом за бегущим по берегу мягко и быстро неслись не меньше сорока хангаров — потоком, массой, поблескивая вскинутыми саблями.
— Убьют его… — простонал Богдан. Йерикка, смертельно побледнев, ответил спокойно:
— Да. А вмешаемся — и нас тоже, и его мы не спасем.
Йерикка был прав. Но то, что произошло дальше, заставило Олега вцепиться в камни, снизывая кожу на пальцах. Он слышал, как дышит открытым ртом Богдан, как Йерикка словно откусывает воздух…
Орел понял, что ему не убежать. Хангары нагоняли его играючи, с садистокой неторопливостью, взвизгивая и клекоча на своем языке, смеясь… Горец не захотел умирать от удара в спину — повернулся и, что-то нечленораздельно выкрикнув, бросил во врагов сначала обломок меча, потом — пистолет, очевидно, пустой… Выхватил камас… но передний хангар, быстро нагнувшись, ловко и точно ударил славянина саблей в правое плечо — послышался злой выдох, короткий треск разрубаемых костей. Хангар отточенным движением вырвал саблю, дернув на себя — освобождая оружие и одновременно вгоняя его глубже, в середину груди.
Струя крови из распоротого легкого брызнула через рот выгнувшегося назад мальчишки. Второй хангар, пролетая мимо, прервал агонию ударом по шее наискось — голова упала на камни, следом рухнуло тело. Еще кто-то поддел отрубленную голову на конец копья, и всадники тучей заклубились над лежащим, топча обезглавленный труп конями.
Олег спрятал лицо в сгибе руки. Он ощущал себя скотом. И не поднимал головы, пока Йерикка не тряхнул его за плечо:
— Вставай, надо идти.
— Куда? — стараясь не заорать, спокойно спросил Олег.
— Богдан пойдет к нашим. А мы с тобой — по ручью. Надо посмотреть, что там творится.
Противоположный берег был пуст, лишь на камнях блестели кровавые пятна, да лежали разбросанные куски того, что было славянским парнишкой из племени Орлов. Голову хангары забрали с собой.
Идти оказалось недалеко. Шум схватки был слышен сажен за триста, и мальчишки, переглянувшись, молча свернули за кусты, под прикрытием которых выбрались на каменистый холм, где и залегли у корней огромнейшем сосны.