За други своя!
Шрифт:
Пока разгоралась заранее подожженная растопка, Олег и Бранка нагребли на стенку с внешней стороны снегу — сыпучий, он держался плохо, но все-таки. Когда, успев замерзнув, они вернулись в свое убежите — там было уже почти тепло.
— Здорово, — оценил Олег, раскатывая меховые одеяла. — Вот и пригодились.
…Выпив настоящего чаю из котелка и перекусив салом с хлебом, оба притихли, даже дыхание сделалось тише. Олег заметил, протягивая ладони к неяркому, но жаркому огню:
— Моранина ночь…
— Не говори про нее, — попросила Бранка, — страшно… Вот в такую пору она по лесу и кружит, только к костру не подойдет. Знаешь, — Бранка под накинутыми на плечи одеялами прижалась к мальчишке, —
Олег погладил ее по волосам. Где-то в лесу с треском расселось дерево, потом завыл дрожаще волк. Олег выпростал руку, придвинул «сайгу» с полным магазином и спросил:
— Ничего, то я тебя уговорил сюда идти?
— А я бы не оглянулась с тобой, и вовсе в лесу жить, — просто ответила Бранка. — Не страшно — с тобой-то. Без тебя и в городе, и среди людей — все одна…
— Не надо… — попросил Олег. — Бранка, я ведь скоро…
Ладошка девушки легла на его губы — теплая и чуть вздрагивающая, и ее шепот щекотнул ухо:
— А не сей день, не сей час — ну и добро.
Олег прерывисто вздохнул, опустил, склоняясь, голову на колени к Бранке, и ее пальцы принялись ерошить волосы мальчишки, подрезанные, но все равно длинные:
— А тут седина немного, — Бранка легко коснулась висков. Олег промолчал, ему не хотелось ничего говорить. И Бранка повторила: — Не сей час, не сей день — и добро. Хоть и вздох, да наш с тобой, мой да твой, любый мой…
…Они лежали под одеялами лицом к лицу, молча, только по временам касаясь губами лиц друг друга, и морозный лес слушал внимательно и сумрачно тихий шепот:
— Никто мне не нужен, только ты, — шептал Олег, — никто, никто… как же мне быть, Бранка, как…
— И мне не быть без тебя, не быть… — эхом откликалась Бранка.
Потом они уснули, утомленные и счастливые хотя бы на час. А вокруг медленно тлеющего костра стонал от мороза лес. Бесшумно стонал — под искристыми крупными звездами, под Оком Ночи — умерший до весны горный зимний лес….
…Олег проснулся до рассвета, потому что начал тухнуть костер, а Бранка завозилась позже — почувствовала, как проснулся Олег. В рассеянное сумраке она улыбнулась сонно, по тянулась под одеялами всем телом и спросила:
— Утро уж… Холодно, йой… Где тут рухлядь наша?
— Я ее под бок запихал, — Олег нашарил ногой сбившуюся туда одежду. — Хорошо, что на снег не вытолкнули — радости было бы одевать… Встаем, в городе может уже ищут…
— Погоди, — попросила Бранка и приподнялись на локте. — Я сказать хочу. Я помню — привезли тебя в город мертвого. Холодного и серого, что камень, а губы — приоткрыты так и синие совсем…
— Бранка… — коснулся ее Олег, но она отстранилась:
— Я те губы тронула — а дыхания нет. Думалось мне — ушел ты. И так то было, что солнышко среди бела дня на ясном небе углем жухлым почернело для меня. Думалось — уйдешь, и я жить не стану.
— Бранка… — снова попросил Олег, но девчонка положила пальцы на его губы:
— Дай скажу… Долго я думала. Не можешь ты не уйти. А мне выше сил — тебя терять другой раз. С тобой я пойду, любый мой. Как там ни есть на твоей Земле, кем мне там ни быть — с тобой мне дорожка. Вольг…
…С ближайших деревьев осыпался волнами снег от ликующего мальчишеского крика.
ИНТЕРЛЮДИЯ: КОСТЕР НА СНЕГУ
Из учебной горницы доносился голос одного из бойров, рассказывавшего о Начале Беды. Звучал только он один — младшие ребята сидели молча, притихнув, и Йерикка представил себе их внимательные глаза и приоткрывшиеся рты. Он сам в их возрасте учился в другой школе, но то время вспоминать не хотелось.
Вытянув ноги под стол, он вздохнул и отключился от посторонних шумов, перебирая листки бумаги с записями порядка ухода. "Графики эвакуации, — подумал он. — Такое уже было когда-то, но в те времена уходящим не могли помешать данваны, а сейчас любой день, любая маленькая ошибка могут стать для них сигналом, указанием… И тогда они не пожалеют сил — просто уничтожат все горы… Так… Племя Рыси: травень…"
Он оторвался от бумаг и огляделся. Всего через два месяца?! Так скоро?! Уйти — и не будет больше ничего этого, только в снах увидится кремль и город, и яблони, оберегаемые каменными откосами от суровых зим…
"Отец! — отчаянно воззвал. Йерикка. — Помоги, подскажи, я запутался! Остаться, может быть?! Не страшно, страшно останься и погибнуть без смысла… Отец, отец…" Он спрятал лицо в руках и сидел так, пока не вошел Гоймир. Молча сел напротив, положил на стол руки. Улыбнулся левой стороной лица — правая, рассеченная тесаком, так и осталась неподвижной, как ни стирались лекари и сам Йерикка… Ну, шрам — это ерунда. Дважды за эти два месяцы уже намекали Гоймиру слы из других племен — неплохо бы молодому князю хозяйку в дом. Причем во второй раз — были это слы от Серых Медведей. Конец старой вражде… И с Орлами — конец, он, Йерикка, решил по весне играть свадьбу, не испытывать больше судьбу. В нем тоже княжеская кровь, а та, что ждала его, о которой рассказал он, готовясь погибнуть, Олегу, дочь князя, сестра княжичи… Старый боец живым вернулся с гор, а внук его погиб.
Бывает так… Нет, не уйти нельзя — как ЕЕ бросишь?
Но до каких пор?! Злость неожиданно вскипела в Йерикке. До каких пор будет позволено данванам уродовать людей и кривить пути целых народов?? До каких пор даже победа над ними будет оборачиваться поражением?!
— Недобрые мысли, — сказал Гоймир. В нем почти ничего не осталось от того мальчишки, каким должен был быть пятнадцатилетний. — Верно?
— Верно, — с трудом перевел дух Йерикка.
— А я перед походом нашим гадал, — вдруг вспомнил Гоймир. — Как сказано — конем гадал.