За дверью
Шрифт:
К моему большому удивлению, ни в одном из отделов телецентра я не заметил беспокойства, вызванного моим обращением к жителям Колоссии. Неужели у меня ничего не получилось? Неужели мне не удалось воздействовать на передающие устройства Трупкинской телебашни?
Я заглянул в одно из технических помещений, в котором находилось множество круглых телеэкранов и столов-пультов с кнопками. Обслуживавшие всю эту сложную аппаратуру инженеры и специалисты (в большинстве своем — люди) занимались чем угодно, но только не своими прямыми обязанностями. Они курили, пили кофе,
Технический персонал Трупкинского телецентра почти демонстративно пренебрегал своими обязанностями. Заработная плата специалистов-людей была в сотни, а то и в тысячи раз меньше, чем доходы боблинов — раскрученных телеведущих и журналистов. Так что от работы люди стремились получить все возможные чувственные удовольствия, раз уж были лишены материального достатка. Руководство телецентра вынуждено было мириться с разгильдяйством своих сотрудников. Созданная еще при Уравнительной церкви теле— и радиоаппаратура была весьма ненадежной, и поддерживать ее в рабочем состоянии могли только опытные умельцы, изучившие в ней буквально каждый винтик и проводок.
В общем, Трупкинский телецентр являлся миниатюрной копией всего Колосского государства. Власть и богатства в нем принадлежали дельцам «Воровковским», прикарманившим бывшее общенародное достояние. Вокруг «Воровковских» постоянно вертелась толпа холуев и лакеев, так называемая «творческая интеллигенция», стремившаяся выслужиться, польстить, понравиться хозяевам и получить от них «косточку послаще». А обслуживали всю эту массу трутней равнодушные, смирившиеся со своим нищим и бесправным положением люди, которые на своем уровне стремились отхватить от жизни немногие доступные удовольствия.
Связующими звеньями между «верхами» и «низами» в Трупкинском телецентре являлись редакторы и их помощники. Эти молодые боблины и люди без устали бегали взад и вперед по длинным запутанным коридорам, встречали посетителей у входа и разводили по студиям. Они же прямо на ходу подготавливали к съемкам своих подопечных.
Много раз я становился невольным слушателем любопытных диалогов. К примеру, возле двери студии, над которой находилась вывеска «Грандиозная уборка», очень симпатичная девушка совала в руки пожилому холеному мужчине (судя по всему, актеру или режиссеру) мятые листочки и тараторила:
— …Вы выйдите на сцену сразу после того, как ведущий Малахольнов объявит: «У нас еще один гость — знаменитый сердцевед и женолюб!» Не забывайте постоянно улыбаться! Время от времени бросайте в камеру свои знаменитые «бархатные» взгляды. Наши зрители — домохозяйки, они от этого млеют, а наш рейтинг растет.
Мужчина, лениво пробегая глазами строчки текста, механически кивал головой:
— Да, да, да… все это я знаю…
Девушка протянула еще один листок:
— Обратите внимание, вот это — ваши сегодняшние экспромты, шутки и остроты.
— Старо, старо! — скривился мужчина. — Эти «экспромты» я читал в газетах еще месяц назад.
— Все экспромты утверждены редакционным советом! — с легким нажимом отрезала девушка. — А вот здесь, обратите ОСОБОЕ внимание — ваш ответ на вопрос ведущего, почему вы восхищаетесь Венценосцем Статиным.
— Я сто раз повторял это во всех передачах!
— Нет, не повторяли! Разные чувства распределены между соответствующими передачами и телеведущими. У Врунера вы рассказывали, за что УВАЖАЕТЕ Статина, у Кащеевой и Хамки вы признавались, за что его ЛЮБИТЕ, у Сявки Шустрика объясняли, за что его ЦЕНИТЕ…
Мужчина подхватил:
— В программе Трёпы Канделябры я рассказывал, за что ОБОЖАЮ Статина, а в передаче Вонядзе — почему я перед ним ПРЕКЛОНЯСЬ.
— Ну, вот видите! — девушка настойчиво впихнула в руки мужчины очередной листок с текстом. — А у Малахольнова вы должны рассказать, почему ВОСХИЩАЕТЕСЬ Венценосцем.
Мужчина склонился к девушке и тихо спросил:
— А что, мы все еще восхищаемся именно Статиным?
Та понимающе улыбнулась:
— Пока что других распоряжений не поступало. Когда придет соответствующий приказ, мы немедленно начнем восхищаться другим Венценосцем.
Я решил вмешаться в диалог и погрузил обоих собеседников в созданную для них майю. Я не мог (или пока не мог) читать мысли людей, боблинов и прочих разумных существ. Но зато я имел возможность, по примеру Маркандеи, «разговорить» их с помощью майи, обратив порождения их мыслей и чувств на них самих.
— И кто же способен издать такой приказ? — спросил я у девушки устами мужчины.
— Наш главный редактор, — бесхитростно ответила она, поддавшись моим чарам.
— А кто приказывает ему самому?
— Откуда же я-то знаю? Это уже высокая политика. Мне до этого уровня еще отдаваться и отдаваться…
— Где я могу найти главного редактора? Как его зовут?
— Врай Хлестобабов, наверняка, уже гуляет в каком-нибудь пафосном клубе вместе с фотомоделями-проститутками! — девушка недовольно скривила губки, явно завидуя своим более удачливым соперницам. — А вечерний эфир курирует заместитель главного редактора — Прогнутий Проскочеев. Кабинет номер сто сорок семь. Прямо по коридору, потом вверх по лестнице и направо.
— Спасибо за информацию, — вежливо поблагодарил я и прервал майю.
Иллюзия длилась менее трех секунд объективного времени. Девушка и мужчина вздрогнули и начали недоуменно озираться вокруг. Они не могли понять, что с ними произошло. Меня они не видели, а окружавшие нас люди и боблины продолжали движение по коридору, как ни в чем не бывало.
Девушка пришла в себя первая.
— Пойдемте в студию! — она сделала правой рукой приглашающий жест, а левой указала на синюю лампу, горевшую над дверью. — Скоро начнется запись нового блока, и вход запретят.