За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации. 1927–1941
Шрифт:
В период открытой торговли второй половины 1930-х годов, коль скоро сохранялся острый товарный дефицит и продолжались кризисы снабжения, рынок по-прежнему играл важную роль в снабжении населения. В рыночной деятельности население использовало те же способы выживания и предпринимательства, что и в период карточной системы. Не изменился и характер рынка – расцвет нелегального предпринимательства, незначительные масштабы частного производства товаров, гипертрофия перепродаж, паразитизм и др. Сохранение этих особенностей рынка определялось тем, что границы легального предпринимательства и в период открытой торговли оставались узкими. Рынку все так же было тесно в плановой экономике, приходилось приспосабливаться, ловчить, паразитировать, нарушать социалистическую законность. Рынок, как и создаваемое им богатство, рос, но сущность его не менялась.
В периоды, когда административный контроль ослабевал и антирыночные
Распределение и рынок, каждый по-своему, влияли на социальную структуру советского общества. Централизованное распределение материальных благ (продовольственное и товарное снабжение, зарплата, квартиры, пенсии и другие виды социального обеспечения) формировало свою социальную иерархию. Позиции в ней определялись близостью к власти и нужностью для выполнения государственных планов. Однако социальная стратификация, которую формировала государственная система снабжения, представляла иерархию в бедности. Различия в материальном положении групп были невелики, планка богатства располагалась невысоко. Советская элита по материальному уровню жизни значительно уступала богатым людям западного общества.
Рынок также участвовал в формировании социальной структуры. Он улучшал материальное положение людей (в отношении крестьян улучшал весьма существенно, компенсируя скудость государственного обеспечения деревни). Место в иерархии, формируемой рынком, определялось не решениями Политбюро, а личной инициативой и удачей. К концу 1930-х годов доходы частного предпринимательства заметно выросли. Однако в условиях, когда основная рыночная активность развивалась нелегально, богатство, формируемое рынком, обречено было оставаться незаконным, а его «миллионеры» – подпольными 10 . В архивах НКВД хранятся дела на подпольных богачей, которые по материальному состоянию не уступали «законной» элите, формируемой системой государственного распределения. О них расскажет эта книга.
10
Слово «миллионеры» в данном случае не стоит понимать буквально. Оно не показатель размеров состояния, а синоним материального богатства.
В реальной жизни иерархии, формируемые централизованным распределением и рынком, причудливо переплетались, как и силы, которые их формировали. Богатство, создаваемое централизованным распределением и рынком, как существовало параллельно (советская элита и «миллионеры» подпольного бизнеса), так и сращивалось (выгодное положение в системе централизованного распределения давало и преимущества в подпольной рыночной деятельности). В этом сращивании вновь проявился паразитизм черного рынка: «миллионерами» подпольного бизнеса становились в первую очередь работники государственной торговли – директора складов, магазинов, баз, продавцы. Сами они ничего не производили, но имели доступ к государственным товарным фондам, что открывало большие возможности для спекуляции.
Другим проявлением сращивания системы государственного распределения и подпольного рынка стала коррупция. Партийно-советское руководство, работники судебно-следственных органов, органов правопорядка взаимовыгодно обменивались услугами с работниками государственной торговли, которые богатели и повышали свой социальный статус за счет махинаций с товарами. Документы позволяют сказать, что коррупция проникла как в местную власть, так и в центральные ведомства, например наркоматы. Союз распределения и рынка, таким образом, сложился не только в экономике, но и в социально-политической сфере. Централизованное распределение и рынок поистине шли рука об руку в жизни первых пятилеток.
Часть I. Разрушение рынка: 1927–1930
Власть ошиблась в политике, бросив лозунг – бей по кулаку и нэпману. Били по ним, а попали по себе.
Достаточно заглянуть в мемуары, рассказывающие
ГЛАВА 1. КАРТОЧКИ И ГОЛОД – ПОЧЕМУ?
На чем покоилось благополучие НЭПА
Не стоит идеализировать нэп. Он не стал золотым веком ни для города, ни для деревни. Допущение рыночных отношений позволило восстановить разрушенное войнами и революциями хозяйство страны, но уровень материального обеспечения населения оставался невысоким. Не изобилие, а относительное благополучие между разрухой Гражданской войны и голодной жизнью первой пятилетки – вот чем был нэп. По мере роста денежных доходов населения начала сказываться ограниченность производства и торговли: к концу 1920-х годов уже остро ощущался дефицит товаров 11 . Однако следует признать, что во время нэпа голод не угрожал стране. Питание населения улучшалось год от года, что фиксировали регулярные обследования, проводимые ЦСУ 12 . Высшей точкой стал 1926 год.
11
По официальным данным того времени, дефицит произведенных промышленностью продовольственных и непродовольственных товаров в первом полугодии 1926/27 года исчислялся в 220 млн, а в первом полугодии 1927/28 года – в 500 млн руб. (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 2. Д. 354. Л. 5).
12
Труды ЦСУ. Т. XXX. Вып. 1. Состояние питания городского населения СССР, 1919–1924 гг. М., 1926; Вып. 2. Состояние питания сельского населения СССР, 1920–1924 гг. М., 1928; Вып. 3. Состояние питания городского населения СССР в 1924/25 сельскохозяйственном году. М., 1926; Вып. 5. Состояние питания городского населения СССР в 1925/26 сельскохозяйственном году. М., 1927.
Благополучие нэпа покоилось на нескольких китах. Главный из них – индивидуальное крестьянское хозяйство. Благодаря ему более 80% населения страны обеспечивали себя сами. Являясь монопольными производителями продовольствия и сырья, крестьяне распоряжались выращенной продукцией по собственному усмотрению. Их единственным серьезным обязательством перед государством был сельскохозяйственный налог, который с 1924 года уплачивался деньгами. Крестьянин сам планировал свое хозяйство – сколько посеять, сколько оставить в закромах, сколько продать. Он жил по принципу – в первую очередь обеспечить себя. Поэтому, по словам Алека Ноува (Alec Nove), крестьянин к концу нэпа по сравнению с царским временем больше ел, но меньше продавал. Внутри крестьянского двора кустарным способом производили и одежду, и обувь, и нехитрую мебель, и домашнюю утварь. Да и что оставалось делать? Сельская торговля не баловала изобилием и была лишь дополнением к полунатуральному крестьянскому хозяйству. Если крестьянин шел в сельскую лавку, то не за хлебом и мясом. Он покупал там то, что не мог произвести сам: соль, спички, мыло, керосин, ситец.
Крестьянство не было социально однородным. Однако благополучие деревни росло. Доля середняцких хозяйств увеличилась. Крепкое середнячество и зажиточные крестьяне являлись своеобразным гарантом против голода для бедняков и маломощных: в случае нужды, несмотря на кабальные условия займа, было у кого одолжить продукты до нового урожая. В период коллективизации и голода крестьяне порой просили: «Верните кулаков, они нас накормят».
Развивавшееся крестьянское хозяйство являлось и залогом благополучия города. Крестьянский рынок, который существовал в каждом городе и местечке, был главным источником снабжения горожан. Товарная продукция поступала от зажиточных и середняков, которые либо продавали ее заготовителям (частным, государственным и кооперативным), либо торговали сами. За годы нэпа на основе крестьянской торговли сложилась сложная система связей, составлявших межрайонный товарооборот. Именно благодаря крестьянскому хозяйству и крестьянскому рынку в период нэпа не было проблем с продовольствием.