За годом год
Шрифт:
— Какие мы глупые! — сказал он кротко. — Мучаем сами себя. Наверно, потому, что давно не виделись, и потому, что здорово не везет… А я ведь, ты знаешь, не могу, мне дело нужно!..
По, правду говоря, Василий Петрович часто ставил Зосю рядом с женой. Зося подкупала его своей простотой, преданностью работе, тетке — всему, во что верила и что принимала сердцем.
Он знал, что она замужем, что ее муж, Алексей Урбанович, с которым она встретилась в партизанском отряде, сейчас в армии,
Правда, во всем этом было что-то от служения. Словно Зося дала обет и мужественно выполняла его, ища и находя в этом душевное равновесие. Иногда казалось, она вообще бежит от радостей и даже сердится на чужое любопытство к себе. Даже нервничает, когда замечает пристальный взгляд, и сразу показывает когти.
Василий Петрович не раз задумывался: что питает ее волю? Задумывался и завидовал. Как было бы хорошо, если б хоть немного такой терпеливости и преданности можно было передать Вере!
До ее приезда в доме установилось согласие. Тетка Антя убирала комнату квартиранта, стирала и чинила ему белье, готовила обед. С ним она советовалась, занимала у него деньги, Делилась своими заботами. Хозяин, дядя Сымон, любопытный старик, часто по вечерам заходил покоротать время: послушать газетные новости, порассуждать о войне, о жизни, о том, как оно пойдет дальше. Иногда заглядывала и Зося, слушала их беседу, доверчиво и внимательно наблюдала за Василием Петровичем. Так между ними возникли взаимные приязнь и сочувствие людей, которым вместе лучше, хотя у каждого разные хлопоты…
Позавтракав, Василий Петрович собрался было пойти на работу, но возле калитки столкнулся с Зосей. В руках она держала распечатанный конверт, и по тому, как она его держала, Василий Петрович догадался, что произошло несчастье. Рука у Зоси висела, словно неживая, конверт готов был выпасть.
— Что с вами?
Она подняла на него затуманенные, в слезах глаза.
— Лешу ранило.
— Лешу? — некстати переспросил он, смутно догадываясь, о ком идет речь.
— Да. Подорвался на мине… Делал проход для разведчиков…
Зося еще крепилась, пока не начала говорить. Но, произнеся эти слова, сжала дрожащие губы, и слезы потекли по ее щекам. Она явно ждала сочувствия и не скрывала этого.
— Ничего, обойдется, — положил руку на ее плечо Василий Петрович, удивляясь перемене в Зосе. — Мы еще вместе с ним город будем строить.
— Я тоже думаю.
— Он, небось, сильный у вас? Богатырь?
— Конечно. Леша у меня железный…
— Вот видите.
В эту минуту Василий Петрович
Пунцовый от стыда, Василий Петрович вернулся в дом. Вера лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Юрик сидел за письменным столом и что-то рисовал, не обращая внимания на мать.
— Па-ап! — не отрываясь от своего занятия, протяжно произнес он, когда вошел отец. — Это мизинец, это указательный, а на ноге какие?
Василий Петрович, подойдя к кровати, тронул жену за плечо.
— Оставь меня! — передернулась та.
— Па-ап! — настойчиво повторил Юрик, не дождавшись ответа.
— Ты хоть бы сына постыдился. Называется, отец, глава семьи! Ты думаешь, я маленькая и не могу представить, что тут у вас происходило без меня?
— Вера!
— Ну что "Вера"? Что? — Она приподняла с подушки лицо, все в красных пятнах, и выпучила на Василия Петровича полные презрения глаза. — Может, выгонишь, а сюда приведешь ее?
— В таком случае, я ухожу…
Эти слова словно подстегнули Веру. Она вскочила с кровати и бросилась к двери. Расставив руки, заслонила ее собою.
— Никуда ты не пойдешь. Слышишь? Никуда!
Когда же Василий Петрович приблизился, она ступила ему навстречу, втайне пожелала, чтобы он толкнул или даже ударил ее, надеясь, что после этого он обязательно потеряет свою решительность и с ним можно будет делать все, что угодно.
— Никуда ты не пойдешь, если не хочешь, чтоб я наложила на себя руки. Ты только взгляни на меня: неужели не видишь, как мне плохо?
Вера стала наступать, оттесняя мужа. Волосы ее растрепались, на покрасневшем носу повисла слезинка.
— Я сейчас упаду, Вася. Слышишь?
Он тяжело вздохнул и, увидев, что жена теряет силы, нехотя поддержал ее. Как всегда, когда он видел ее слабость, его возмущение постепенно спадало.
— Ну, ладно, ладно! — начал он успокаивать ее. — Чего ты? Ни с того ни с сего… Мне хватает и без этого. Нельзя же так! В мире ты не одна живешь, и не одна ты хорошая.
— Кто же еще? Зося, известно?
— Что ты говоришь? У нее же настоящее "горе — ранило мужа. Она сочувствия ищет…
— Как это гадко! — перешла в новое наступление Вера. — Неужели ты не понимаешь, что это игра? Ты или юродивый, или тоже страшный развратник. Даже если действительно ранило, разве можно так? Свой мужик обливается кровью, а она жмется к чужому.
— Какой вздор!
— И имей в виду, я не буду молчать. Если так, мне все равно. Пусть все знают!
Сжав зубы, она застучала кулачками в грудь. Потом сдавила ими виски и упала на кушетку.
— Вера, успокойся! — испугался Василий Петрович. — Юрок, ступай сюда… Пожалей маму…