За горами, за лесами

Турханов Александр

– Вещи неси, – скомандовал отец.

Лёшка за лямки подтащил к мотоциклу рюкзак. Отец его тоже устроил в прицепе, закрыл брезентом и закрепил края к бортам. Велел:

– Полезай в люльку.

Лёшка хотел возразить, что хочет ехать сзади, но посмотрел на отца и передумал, забрался в коляску, кое-как поместив там ноги – коленки пришлось задрать почти до подбродка. Отец закрыл дом на висячий замок, калитку – на щеколду, протянул сыну шлем. Лёшка поморщился (это был какой-то стариковский шлем, маленький, круглый, с кожаными ушами), но опять возражать

не решился.

Они не сразу выехали из поселка, заскочили сначала на почту. Здание ее ничем не отличалось от дома, который они только что покинули, вся разница, что над дверью висела табличка с поблекшими буквами «Почта» да расхаживали по двору куры, а лодочного гаража не было.

Отец вернулся почти сразу. В руках он держал тонкую пачку писем, перетянутую черной резинкой.

– Старикам нашим, – объяснил он, хотя Лёшка ни о чем не спрашивал, и спрятал письма в нагрудный карман куртки.

А Лёшка подумал: вот, оказывается, из какого домика ему письма приходили. Он достал телефон – сигнал еле теплился, вай-фаем даже не пахло.

После почты подъехали к магазину. У дверей топталось несколько мужиков. Они сразу примолкли, с любопытством стали разглядывать Лёшку. Отец спешился, поздоровался со всеми за руку.

– Сын? – спросил один.

Лёшка заметил, что у него нет двух передних зубов.

– Сын, – подтвердил отец. – Я завтра вернусь, сгоняем, лады?

Мужик кивнул.

Отец вошел в магазин, а щербатый подошел к Лёшке, протянул руку.

– Здорово! А я тебя во-о-от таким помню. – Он обозначил расстояние от земли и до собственной коленки. – Ты еще с мамкой приезжал. Как она? Жива-здорова?

– Нормально, – сказал Лёшка.

– Хорошо, – кивнул мужик. – А Москва? Как она? Стоит?

– Ну да, – ответил Лёшка растерянно. Странный вопрос.

Вышел из магазина отец, он нес в обеих руках деревянный ящик с гвоздями. Гвозди топорщились во все стороны, будто промеж досок запихнули большого ежа. Завидев отца, щербатый быстро шагнул к прицепу, откинул полог, помог поставить ящик.

– Мы тут с сыном твоим маленько побалакали, – сказал он. – Я же его помню. Когда еще с матерью приезжали.

– Было дело, – улыбнулся отец и опять пошел к магазину, попросив на ходу: – Помогите, мужики.

Все потянулись следом, а когда вышли, стали грузить в прицеп какие-то строительные материалы и поверх устроили новенькую бензопилу. Когда всё уложили и закрепили, отец опять пожал всем руки, сказал:

– Остальное на Фениксе довезем, – и сел на мотоцикл.

– Лёха, пока! – крикнул щербатый и помахал рукой.

Но Лёшка не успел ответить – отец уже рванул вперед.

Глава третья

Они выбрались из Колотовки, миновали огороженные длинными серыми жердинами участки с картошкой и въехали в лес. Деревья

плотно сомкнулись за спиной, дорога пошла резко в гору, мотор натужно заревел, сразу затрясло на кочках и корнях. Лёшка судорожно вцепился в борта люльки, боясь вывалиться, но скоро успокоился, приноровился к тряске, и сердце уже не уходило в пятки, когда люлька вдруг высоко подпрыгивала, – было даже весело.

Выехали на заросшую высокой травой поляну. Слева Лёшка заметил строение из бетонных блоков, без крыши, без окон, но огороженное забором из колючей проволоки. Снова нырнули в лес, опять дорога пошла резко в гору. Двигались так медленно, будто шли пешком, а не гнали на мотоцикле. Лёшка перегнулся через борт – под колесами был виден каждый камешек.

В какой-то момент показалось, будто они совсем встали, зависли на самом верху. Стало страшно, что мотор не выдержит, заглохнет и они помчатся вниз – сначала медленно, потом все быстрее – и врежутся в какое-нибудь дерево. Лёшка наклонился вперед, будто хотел этим движением подтолкнуть мотоцикл, помочь ему, но мотор, напоследок рыкнув, выровнялся, загудел опять спокойно, без напряжения, и подъем закончился.

Проехали несколько километров по ровной дороге, потом вновь резко вверх и опять по ровной. Скоро дорога стала плавно поворачивать направо. Лёшка понял, что они уже почти на самой верхушке горы. Ехали вдоль крутого склона – по правую сторону, как огромные наросты, торчали валуны, слева склон резко обрывался, и внизу видны были только макушки деревьев.

Отец стал притормаживать и наконец совсем остановился.

Дорогу преградило поваленное дерево, листва на нем было сухой и побуревшей. Отец пошел вперед, прихватив топор, стал рубить ствол. Лёшка с трудом выбрался на дорогу, размял затекшие ноги, скинул шлем, вздохнул полной грудью и закашлялся.

– Помоги! – позвал отец.

Лёшка подошел. Они вместе оттащили дерево на обочину, открывая путь.

– Можно ехать, – сказал отец и пошел к мотоциклу. На ходу обернулся, бросил через плечо: – Как ты?

– Нормально. – Лёшка нехотя плелся следом. От неудобного сидения ноги неприятно покалывало.

– Ничего. Скоро прогуляешься! – усмехнулся отец. – Будет впереди такое местечко.

Лёшка опять забрался в коляску.

– Что за местечко? – спросил он, пристраивая ноги поудобнее.

– Увидишь. Шлем, – напомнил отец.

Лёшка недовольно поморщился, но шлем натянул.

– Здесь камнепады случаются, – пояснил отец, видя его недовольство. – Бошку проломить может.

– А сам-то что? – Лёшка кивнул на непокрытую голову отца.

Но отец не ответил.

Проехали еще несколько километров. Лёшке было неуютно оттого, что отец почти все время молчит и только время от времени подает короткие реплики, почти команды. И опять он спрашивал себя: не зря ли? Папа ему помнился совсем не таким. Этот мрачноватый, сосредоточенный и совсем чужой мужчина ничем не напоминал доброго сказочника из детства.