За горизонтом сна
Шрифт:
Травинки и веточки в растрепанных волосах, хлопающие заспанные ресницы. Она мечтательно смотрела куда-то вверх, на верхушки деревьев. Зевнула, прикрыв рот веером тонких пальцев, потянулась всем телом… Под голубым спортивным костюмом четко обрисовались маленькие груди; Фрэнк сглотнул.
Лили опустила еще слегка сонный взгляд.
— Ой, Фрэнк…
И улыбнулась — ему одному! Обломайся, очкарик: тебя она вообще не заметила. Хоть ты и вымахал, как…
— Джерри!..
Ну и ладно. Не слепая же она, в самом деле. А все-таки, прикусил губу Фрэнк, ему Лили обрадовалась больше. И раньше — на целую секунду…
— Лили…
Идиот. Боялся он! Кому это интересно?.. Уж во всяком случае не Лили. Зачем, спрашивается, ей сейчас твое долбаное одеяло?! Каким дураком надо быть, чтобы не видеть, что она ждет не дождется одного-единственного вопроса…
Фрэнк поймал паузу в путаном базаре очкарика и спросил:
— Что тебе СНИлось? И Лили просияла.
Засветилась изнутри, как если бы в ней включили ослепительно яркий фонарик. Засверкали большущие светлые глаза, вспыхнули щеки — как зарево под тонкой кожей. Встала, тряхнула пушистой головой, улыбнулась, опустила ресницы, тихонечко вздохнула и снова прошептала:
— Ой, Фрэнк… Он был счастлив.
— Он ждал меня, — вполголоса начала Лили, — сидел вот тут под деревом и уснул немножко, поздно ведь, ночь… А потом вскочил и воскликнул: «Моя принцесса!» Эжан… у него на виске два рубчика от оспы… он такой красивый… Он меня все время ждал! Мы скоро поженимся. Он уже изъявил свою волю королеве в присутствии старшего советника Литовта и его сына кавалера Витаса… А слово наследного властителя Великой Сталлы и провинций на Юге и Востоке нерушимо!..
— Великой Сталлы? — пробормотал Джерри. — Подожди, что-то очень знакомое… я где-то читал… черт… Но я обязательно вспомню!.
Захотелось двинуть очкарика под ребро. Какого хрена он все время встревает?!. Какого хрена он вообще?., какого…
Что-то непонятное поднималось изнутри, стискивая горло. Лили по-прежнему сияла, но эта ее внутренняя лампочка вдруг стала резать глаза — нестерпимо, до щипа, чуть ли не до слез. Только что было счастье — и вот оно перекинулось во что-то другое, совсем-совсем другое, жгучее и обидное. То, что рассказывала Лили… СОН… Он, Фрэнк, с детства привык считать ее СНЫ красивой нездешней сказкой, чудом, мечтой… еще вчера он слушал ее рассказ именно так. А все оказалось совсем наоборот — осознание этого пришло внезапно, его словно ткнули мордой в стекло. Оно, стекло, было всегда; только полный кретин мог его не видеть…
И очкарик, если разобраться, тут вовсе ни при чем.
Лили. Она просто бегала ночью к какому-то пацану, только и всего. Смазливому придурку, который вешает ей лапшу на уши, гад, и напрашивается на то, чтоб ему дали как следует в рыло! — А вот этого как раз и не выйдет, потому что он спрятался, трус, в своем СНЕ… то есть в ее СНЕ… Все запуталось, и никак не разобраться… только обида, боль и ярость… Пр-р-рынц хренов!..
— И мы с ним всю ночь… ну, почти всю…
Она покраснела и умолкла — все с той же блуждающей улыбкой на губах.
Убью. Доберусь и убью. Ненавижу!!!
— …стояли тут у пруда… Ой!..
Улыбка сползла с ее лица. Выпуклые веки часто захлопали, а губы задрожали.
— Лили! — тревожно вякнул очкарик.
Тонкой рукой она указывала на пруд. Фрэнк
— Тут, — голос Лили зазвенел, она чуть не плакала, — тут рыбки были… золотые и красные… Я хотела днем на них посмотреть. Эжан говорил, каждый камешек видно… такая прозрачная вода. Дура, неожиданно для себя вскипел Фрэнк. Дура, дура, дура!!! Рыбок ей, видите ли, подавай!..
— Врал он все, твой Эжан, — буркнул он.
И осекся. Губы Лили перестали дрожать, ее лицо вдруг стало неподвижным и совершенно чужим. И голос — тихий-тихий; но от него вниз по шее побежали, перебирая цепкими лапками, холодные мурашки:
— Не врал.
— Лили, — заговорил Джерри, и на этот раз Фрэнк даже обрадовался его вмешательству. — Помнишь, я говорил, что это место называют Замком спящей красавицы? Ты шла сюда ночью, без фонарика, и не видела, наверное… Здесь все спят. Все жители. Тут все пришло в полное запустение: и дворец, и парк. Я не знаю, может быть, когда-то раньше здесь жил этот твой принц… Возможно, информация о нем записалась каким-то образом, и ты ее считываешь через свои СНЫ.
Лили слушала и отрицательно покачивала головой в такт словам очкарика. Но ее лицо чуть-чуть смягчилось; Фрэнк перевел дыхание.
— А может, он тоже здесь, среди спящих, — предположил Джерри.
Она вздрогнула и вскинула подбородок. Глазищи — шасть-шасть из стороны в сторону, как будто Лили надеялась прямо здесь и сейчас увидеть своего спящего принца… тьфу ты! Повернулась спиной — и вдруг побежала.
— К беседке, — выдохнул очкарик, срываясь следом.
От так называемой беседки осталась покосившаяся дугообразная стенка-решетка, почти сплошь заплетенная плющом, да пара низких лавочек. Сквозь просветы в решетке совершенно отчетливо просматривалось темное пятно: какой-то человек сидел на скамейке, прислонившись к стенке из плюща и ржавого железа.
Спал.
Когда Фрэнк догнал Лили, она молча стояла над спящим. Немолодым мужиком с коротко стриженными седоватыми волосами, морщинистым, худым. В балахонистой драной рубахе, темных штанах и высоких сапогах, сплошь в трещинах, забитых землей. Одну его руку плющ примотал к стенке, прорастая между длинными пальцами, другая лежала на коленях. Тускло поблескивал перстень с красным камнем.
Шумно, как паровоз, переводя дыхание, подбежал очкарик.
— Джерри, — не оборачиваясь, сказала Лили. — Это его учитель. Тот маг, помнишь?
— Я же го… ворю… — Говорить у очкарика после пробежки получалось не очень. — Они… очень давно… спят. А твои СНЫ… аномальное явление… память предков…
По щеке учителя-мага — такой же дырчатой, как и у всех здешних спящих, — медленно полз большой бронзово-зеленый жук. Лили тронула его пальцем; жук поджал лапки и скатился в траву. Спящий, конечно, не шевельнулся — но очкарика передернуло.
— Я сейчас, — бросил он и направился в кусты. Фрэнк усмехнулся.
— Этого не может быть, — заговорила Лили. — Когда я была маленькая и видела СНЫ, Эжан тоже был ребенком. На год старше меня. Теперь мы оба выросли и снова встретились. Если бы он на самом деле жил когда-то давно… если бы память предков… то как бы тогда?..