За грань. Инструкция по работе с вампирами

Амери Анастасия

Мне нужен был примитивный секс и мне хотелось верить, что Стрэнд даст мне это, но он медлил и это выводило из себя. Я попыталась шевелить бедрами, но он крепко схватил меня и полностью вышел.

— Черт тебя дери, говнюк, — он заключил в кулак мои растрепанные в припадке после кошмара волосы, и я зашипела, выгибаясь еще сильнее.

— Так было или нет?

Неужели это было для него важно? Никогда бы не подумала, что кто-то вроде Стрэнда может переживать о такой мелочи, как секс, точнее о том, что я могу проводить с кем-то ночи. Возможно, это было такое своеобразное проявление собственничества. Ведь я только его трофей. Скорее всего, в понимании первородного, только

он мог иметь меня…во всех смыслах.

— Ни хрена не было, мы просто целовались, а потом ты позвонил и мне пришлось выставит его за дверь, — рассвирепев от того, что я могла на самом деле оказаться для него только забавной игрушкой, с которой можно и поохотиться за артефактами, и заняться сексом, я дернулась, пытаясь высвободиться.

Гребаный вампир, гребаный клинок, гребаное все. Сколько еще можно меня унижать и пытать?

— Умница, — в его голосе сквозила улыбка, но я никак не могла повернуть голову и увидеть лицо Стрэнда.

В следующий миг он мощно толкнулся в меня, и я задохнулась от переполнявших чувств. Злость, страсть и удовольствие от того, как он начал скользить внутри, наполняя до отказа, так как никто раньше, смешались и вытеснили все дурацкие и ненужные мысли. Сузив мир только до этой кровати, до нас двоих. Какая-то новая, дикая часть меня вырывалась наружу с каждым стоном, с каждым толчком. Ей так нравилось, что ее волосы намотаны на кулак, ей было плевать на всякие условности и моральные принципы. Наверное, она способна на более яростное и изощренное убийство. Эта Соня будет рада возможности мстить и резать глотки. Эта Соня, возможно еще напугает меня, но в тот момент мне она нравилась. Нравилось, как она движется и не пытается казаться красивой или сексуальной. Эта женщина просто трахалась, отдаваясь этому на все сто процентов.

И только она могла попросить о том, чего я боялась, как огня:

— Укуси меня, — нет, этот голос, низкий и хриплый вовсе не мог быть моим.

— Тебе будет плохо, — выговорил Стрэнд, и я едва не кончила от того, какие доисторические дикие нотки были в его тоне.

Кажется, сейчас мы оба были не теми, кем привыкли видеть друг друга.

— Насрать, я хочу тебя и теперь я знаю, что ты хочешь. Так давай же.

Последнее предложение я уже говорила ему прямо в лицо. Он на мгновение покинул меня, от чего тут же сделалось одиноко, перевернул на спину и опустился сверху. В его светящихся глазах можно было различить многое: похоть, страсть, от чего-то ярость и, самое главное, жажду. Дикая Соня знала его так же, как один зверь знает другого зверя. А ему, этому зверю напротив нужна была кровь. Моя кровь.

— Давай, — сквозь стиснутые зубы прорычала я, хватая его лицо ладонями, находя губы вампира в поцелуе.

Внутри словно начала натягиваться тугая пружина, оргазм был чертовски близок. В тот момент казалось, что его тело идеально подходит мне. Да и не только тело. Та звериная сторона Сони, которая любила царапины и кровь, была уверена, что наш общий аромат, создающийся под чувственные и звонкие шлепки наших тел, являлся чем-то новым, уникальным. Как новый найденный элемент в таблице Менделеева. От чего возбуждение не только держалось в пиковой форме, но и возрастало в такую степень, что становилось страшно. Кто бы мог подумать, что секс может разрушать сознание, сносить к черту башку. Йоан словно знал обо все, давил, гладил, лизал и покусывал ровно там, где мое тело было максимально чувствительным.

Забавно, в какой-то момент подумалось, что я бы поставила его член на постамент и молилась бы ему — настолько он был нужного размера и изогнут так, что задевал важные чувствительные

зоны глубоко во мне. Я бы рассмеялась собственным глупым и примитивным мыслям, которые не были чем-то осознанным, как верования первобытных людей, но была слишком занята, чтобы думать о чем-то большем нежели как дышать или продолжать двигаться.

Кажется, я забыла, что мой рот способен на связную речь, на что он то ли утробно рассмеялся, то ли зарычал. Плевать. Выгнув в удовольствии шею, я пытались сказать что-то нечленораздельно, но все, что удавалось, это кричать. За пару мгновений до того, как меня накрыло лавиной мощного оргазма он все же впился в меня, прожигая каждую вену огнем, продолжая вбиваться так, словно мы переживаем последние мгновения нашей жизни.

Несколько часов пролетели, как несколько минут, солнце давно взошло из-за горизонта, но мы все продолжали. Есть что-то чертовски прекрасное в том, что твой любовник неутомим. Только ты или твое тело решаете, когда удовольствие должно закончиться. К собственному ужасу или чести (смотря какая сторона личности сейчас была активна), усталость не стояла за дверью, поджидая, как маньяк с ножом из картины Хичкока, она будто испарилась. Лишь когда я сидела верхом к нему лицом, а лучи дневного светила пронзали полупрозрачные шторы и падали на нас, на меня накатила слабость. Скорее всего от потери крови. Он питался мной несколько раз. Немного, чтобы я не потеряла сознание, хотя ему давалось это с большим трудом.

Я скользнула руками по его груди, наблюдая за выражением лица, изучая его, а после вновь поцеловала, едва ли не всхлипывая от удовольствия и накатившего вдруг одиночества. Не желая хвататься за проступавшие мысли, страхи и немую ярость хотя бы еще несколько минут, я рассталась с ним, приподняв задницу. И переместилась вниз, обхватывая руками его напряженную плоть. Стрэнд обхватил мою голову и чуть прикрыл глаза, наблюдая за мной сквозь узкие щелки, прикрытые ресницами.

Вкус был волнующим. Мы смешались, и я слизывала, посасывала, глубоко глотала, понимая, что скорее всего через какое-то время возненавижу себя. Было в этом что-то неправильное. Мы воспользовались минутной слабостью друг друга, если Стрэнд вообще имел хоть что-то отдаленно связанное с этим понятием. Сознание возвращалось, неумолимо подкидывая отравляющие мысли.

«Он просто хотел стереть со своей вещи отпечатки другого», — я взяла глубже, почти давясь, кашляя. — «Теперь я не только ношу его клеймо на шее, но и пахну им».

Меня раздражали эти мысли. Едкие и колющие. Почему обязательно надо все усложнять?

Стрэнд тяжело вздохнул, каждый мускул на его лице напрягся, если бы не отрава в голове, я бы почувствовала, как пульсирует его член. Горячее, тягучее семя заполнило рот, хватка на затылке ослабла и несмотря на то, что я уже полностью отдавала себе отчет в происходящем, наблюдая за как солнце заставляет его кожу становиться бронзовой, я все же не сплюнула.

Откинувшись на скомканные простыни, я прикрыла глаза, совершенно не стесняясь собственной наготы. Мышцы ныли, губы стерлись и теперь болезненно пульсировали и, кажется, на теле останутся синяки, но мне было попросту плевать. Матрас прогнулся, тело чуть качнуло. Начальник поднимался, оставляя меня одну. Отчего-то было страшно открыть глаза и посмотреть на него.

Но все же я справилась с глупыми опасениями.

Стрэнд стоял рядом с кроватью ища что-то взглядом на полу. Потом наклонился и поднял штаны. Посмотрел на меня и угрюмо покачал головой. Смешно, мог ли первородный сожалеть о случившемся? Может и так.