За границами легенд
Шрифт:
— Она понимает, — Лэр вдруг широко улыбнулся, — Понимает, что ты её сейчас мучить не будешь, но намекает, что не в восторге, когда её так грубо хватают. Они… они как бы дословно не понимают нашу речь, но чувствуют наше конкретное состояние и отношение лично к ним. Не только звери, но и растения. И даже сама земля. Если ты её сейчас погладишь, то она почувствует и ей приятно будет.
— Э… но ведь мир-то огромный! Что ему одна моя ладонь против него всего?
— Мир большой, но чуткий, — Лэр поймал взглядом летящую мимо бабочку с крыльями цвета весеннего чистого неба, медленно протянул в её сторону ладонь.
И
— Если ты со мной согласен, мир, пересади её мне на левое плечо?
И… и она пересела!
— Мириона всегда говорит с нами знаками и теми существами, которых драконы и люди почему-то считают неразумными. Хотя… ведь у вас же есть всякие приметы и суеверия, верно? Например, где-то в Белом краю боятся, когда им дорогу перебежит чёрная кошка — считается, что это не к добру.
Заинтересованно подалась вперёд и свалилась прямо с подоконника. В протянутые им руки. Брат спокойно, будто пушинку, будто и не был ранен, поднял меня всю и усадил на кровать, возле его колен.
— Ой, а я в сандалиях!
— Ничего, я попрошу ответственных сейчас за чистоту всё убрать.
— Ответственных?
— У нас нет слуг, — недоумённый взгляд, — Просто есть несколько родов, которые имеют право помогать в стенах дворца и при приёме послов. Считают это честью. Иногда напрашивается помочь кто-то и из других.
Мы какое-то время задумчиво смотрели друг на друга.
— А что… эта кошка, да ещё и так… это что-нибудь значит?
— Вряд ли, — он улыбнулся, — Хотя, быть может, когда-то в старину у какого-то человека была кошка, с который он был добр, и которая его сама в ответ любила — и она, когда понимала, что идёт беда, норовила перебежать ему дорогу, просила остановиться. Хотя, быть может, тот человек дружил с Мирионой — и это у них был условленный жест, что она так его предупреждала, пытаясь оберегать от бед. Ну, или некий человек или даже целая семья сделали что-то значимое для мира — что-то доброе — и Мириона повадилась их предупреждать или сбивать с опасной дороги, всё время или часто, чёрной кошкой. И человек, коли не знал о помощи мира, смекнул, что если дорогу ему перебегает чёрная кошка, то в тот день туда, куда собрался, лучше не идти. Потому что раз или несколько всё же сходил, на свою голову. Да и сложно не заметить повторяющийся из раза в раз знак. Или то окружающие заметили, что когда ему грозит беда, то откуда-то неизменно вылезает чёрная кошка — и перебегает ему дорогу.
— То есть, эта и другие приметы, возможно, были знаком от мира кому-то конкретному?
— О, да! — усмехнулся Лэр, — Хотя, быть может, уже позже, когда люди уже редко стали слышать голос мира и понимать его, доверять ему, мир стал пытаться докричаться до них при помощи им привычных знаков. Чтоб предупредить или поблагодарить. Но, конечно же, это случалось не всегда, — он фыркнул, — Ведь иногда чёрной кошке самой надо идти куда-то по своим, кошачьим, делам?
Мы засмеялись. Он, правда, поморщился, потирая грудь.
— Не смейся, — взволнованно, едва касаясь, дотронулась до его груди, — Тебе же больно смеяться! Я постараюсь больше тебя не смешить.
— Но твои шутки наоборот меня радуют и делают мою жизнь красивее. Ведь скучно всё время лежать и лежать! К счастью, я не слишком часто прихожу в сознание, поэтому не успеваю устать от этого
Возмутилась:
— Не говори так! Я хочу, чтоб ты был живой!
Молодой мужчина вздохнул, отвернулся, стал смотреть куда-то в угол своей спальни.
— Если мне придётся всё время теперь в кровати лежать, то и не нужно, чтобы я был живой!
Так… ему вообще ходить нельзя, а он на поиски сестры пошёл, едва узнав?!
Спросила о том, но брат ничего не ответил. Сжала его лицо и медленно заставила его повернуть голову и посмотреть на меня:
— Заботился бы ты лучше о своём здоровье, Лэр!
— А вдруг я бы так и не сумел второй раз взглянуть на тебя? И не узнал бы, что ты не имеешь против меня ничего — ни как против знакомого, ни как против брата?
Вздохнула. И уточнила:
— А ты волновался… что я не буду рада?
— Ты же меня не знаешь! Да и… знакомый сказал, что ты вроде сирота, а я жил в тёплых объятиях семьи.
Я бы не сказала, что здесь такие тёплые объятия! Хотя… может они так только со мной? А он всё-таки родился в браке. Да ещё и сын. И поумнее меня.
Но меня как-то не сильно тянуло ему завидовать. С таким-то папашей под боком! Хотя, возможно, Лэр знал его с хорошей стороны, в отличие от меня. Он ж единственный ребёнок. Ну, почти. Он — желанный и драгоценный наследник! Но я как-то не ценила всю эту королевскую дребедень. Особенно, теперь. Не понимала, зачем глупые человеческие девчонки о таком часто мечтают? Брр, пожили б они так сами!
А бабочка, кстати, всё ещё сидела на его левом плече, даже не обращая внимания на меня. Боялась, наверное, его или меня, но сидела! Неужели, её действительно направлял сам мир?
Бабочка вдруг вспорхнула и… и опустилась мне на плечо!
— Ты о чём-то подумала? — уточнил Лэр.
Растерянно выдохнула:
— Подумала… Мол, неужели, её действительно направлял сам мир, когда она села тебя на плечо? И она пересела ко мне! Хотя бабочки обычно боятся людей…
— Наверное, мир подтвердил, что это сделал он, намеренно. Может, даже, мир говорит, что хочет подружиться с тобой? Мир, сядь тогда обратно мне на плечо?
Но та пересела ему на колено.
— Мириона, ты хочешь сказать нам что-то другое? — серьёзно уточнил эльфийский принц у неё.
Бабочка потопталась, меняя позу. И крылья распахнула. Крылья цвета ясного неба. Так, чтобы он видел.
Лэр задумчиво потёр лоб.
— Ты… А, ты хочешь сказать, что сюда идёт мама?
И бабочка пересела ему на плечо.
— Мама обожает голубой цвет, — объяснил он.
Я серьёзно смотрела на неё и на него. И в наступившей тишине — ну, если не обращать внимания на обычные утренние звуки леса-сада — отчётливо услышала, как дребезжали по металлическому подносу стаканы. И… и что-то более большое, тяжёлое…
— Мама, это ты пришла?
Другая дверь, с другой стены, видимо, ведущая в коридор, распахнулась.
В просторную спальню наследного принца вплыла женщина с двумя бокалами и пузатым чайником на овальном серебряном подносе.
Прекрасная и изящная женщина… Как застывшая статуя. Она сначала внимательно посмотрела на его лицо, словно впилась в него взглядом, будто пытаясь определить всё его состояние, потом оглядела его всего. И нахмурилась, увидев кровавое пятно на его груди. Мать… точно мать!